— Ладно, — наконец произносит он. — Я подумаю над вашими словами. А пока Драган пусть остается. За наем воев гривны уже уплачены.

Ярополк и Душан переглядываются, явно недовольные таким решением. Но спорить с князем они не решаются.

А Хакон тем временем смотрит на волхва. В его глазах плещется неспокойный огонь. Он чувствует, что вокруг него сгущаются тучи. Кто-то готовится бросить ему вызов. И этот кто-то, похоже, и есть этот таинственный Антон из Березовки. Иначе не было бы оговорки Огнеяра: «возможно, не только сила».

Хакон нахмурился, но молчал.

Ярополк, видя замешательство князя, решил добавить масла в огонь:

— Князь! И еще одно… — он сделал шаг вперед, привлекая к себе внимание. — Этот Антон укрывает у себя мою дочь, Веславу.

Хакон вскинул брови, глядя на Ярополка с удивлением.

— Веславу? Ту самую? — спросил он, обращаясь к боярам. — Твою дочь, что с малых лет обучалась лазутчицкому искусству?

Ярополк оглянулся на окружающих его бояр. Ему не хотелось обсуждать все это в присутствии посторонних. А эта тема была именно такой. Но он все же закивал, подтверждая слова Хакона.

— Да, князь, ту самую, — подтвердил Ярополк, а потом очень тихо продолжил, — она была мне поручена Святославом, чтобы вырастить из нее… особого воя. Он даже присылал царьградского учителя, для обучения Веславы. Ты сам, князь, свидетелем был, когда он приезжал. Тот учитель передал знания по тренировке лазутчиков, и Веслава стала лучшей в этом деле. Теперь же она в плену этого Антона! А ведь Святослав много гривн потратил на ее обучение!

Хакон, нахмурившись, потер переносицу. Он вспомнил те дни, когда приезжал византийский учитель. Святослав тогда был полон планов и идей. И он действительно поручил Ярополку воспитать дочь, обучить ее всем премудростям лазутчиков, используя заморские знания. Хакон лично видел, как Веслава тренируется. Он еще тогда заметил ее ловкость и быстроту. Она имела холодный взгляд, который подмечал все случайности. Да, такая девушка могла бы стать ценной фигурой для любого правителя. И сейчас эта самая девушка у какого-то чужака, которого он даже не знает.

— Святослав платил и тебе тебе за обучение дочери, — обратился Хакон к Ярополку. — А теперь она у его ставленника? И, получается, ты хочешь, чтобы я убрал Драгана, чтобы он не мешал твоим распрям с этим Антоном?

Ярополк замешкался, поняв, что князь начал складывать частицы картины воедино.

— Ну… — начал Ярополк, — Не совсем так… Дело в том, что Драган и его наемники — люди ненадежные. А Веслава… ну, Веслава, видимо, не смогла постоять за себя!

Хакон вздохнул, понимая, что ситуация становится все более запутанной. Он только-только принял власть, а тут уже столько проблем. С одной стороны, он не хотел ссориться с Ярополком, ведь он был хотя и не очень богатым, но влиятельным купцом. Да и хорошо обученные лазутчики были ему нужны. С другой стороны, услуги Драгана и его наемников были оплачены, и просто так отзывать их было бы глупо. Да и Святослав явно не просто так поставил этого Антона старостой в Березовке. И теперь этот таинственный Антон владеет лазутчицей, воспитанной на княжеские деньги.

Хакон чувствовал себя, как на распутье. Он не знал, как лучше поступить. С одной стороны, нужно было убрать Антона, как опасного конкурента, с учетом «оговорки» Огнеяра. С другой, его связывали обязательства перед покойным двоюродным братом — Святославом и, возможно, в этом чужаке скрывался какой-то потенциал. А Веслава? Возможно, ее нужно будет переманить на свою сторону.

— Я подумаю, — сказал он, отпуская Ярополка и Душана. — И решу, что с этим делать. Ступайте.

Волхв Огнеяр, наблюдавший за всем этим разговором, лишь покачал головой. Впереди Хакона ждут тяжелые времена и ему придется сделать непростой выбор. А пока он не определится с выбором, все решения будут половинчатыми, что не приведет ни к чему хорошему.

Конец интерлюдии.

968 г., весна, Совиное

В голове сверкнула одна-единственная мысль.

Веслава.

Неужели она? Эта хрупкая девушка, с озорными глазами и соблазнительной улыбкой? Неужели она способна на такое хладнокровное убийство? Эта мысль была настолько нелепой, что я даже не сразу поверил в нее. Но от нее невозможно было отделаться. Она, как назойливая муха, постоянно жужжала в голове.

Я уже собирался отдать приказ о то, чтобы ее привели, как вдруг мой взгляд упал на Веславу. Она не выглядела как убийца, наоборот, она была вся красная от злости и яростно жестикулировала руками. А перед ней, с таким же разъяренным выражением лица, стояла Милава.

— Да как ты смеешь меня упрекать? — рычала Веслава, на весь лагерь. — Это ты на него вешаешься, как банный лист, а не я!

— Это я-то вешаюсь? — отвечала ей Милава, не уступая по громкости. — Он мне как отец! А ты перед ним хвостом вертишь, как бесстыжая кошка! Ты же у нас вся такая невинная, как будто вчера из лесу вышла, а сама…

— Да как ты смеешь меня так называть? — визжала Веслава, пытаясь ухватить Милаву за косу. — Я тебе сейчас…

— Девочки! — рявкнул я. — Успокоились! Идите сюда.

Они обе повернулись ко мне, бросив испепеляющие взгляды. Но даже в этой нелепой ситуации они выглядели чертовски привлекательными, каждая по-своему. Они встали возле меня, не видя трупа Громилы.

— Это она начала, — пожаловалась Веслава, тыча пальцем в Милаву.

— Это она меня подзуживает, — парировала Милава, сжимая кулаки.

Я вздохнул. Ну конечно, как же без этого? Стоило мне отвлечься на минуту, и вот, пожалуйста, бабские разборки в самом разгаре.

И эта Веслава, ну никак она не тянула на хладнокровную убийцу. Она была слишком эмоциональной, слишком открытой, слишком живой, что ли. Не могла эта хрупкая девушка убить такого бугая. Скорее, в споре за сердце, нежели в тайном сговоре. Но кто же тогда? И почему так выгодно было убить именно его? Нужно было все обдумать. Слишком много вопросов.

— Прекратите этот балаган немедленно! — я снова повысил голос, пытаясь вернуть ситуацию под контроль. — Милава, иди к себе. А ты, Веслава, пойдем со мной.

Я подошел к ней, взял за локоть и повел в сторону своего навеса, подальше от любопытных глаз. Милава продолжала бросать на нас испепеляющие взгляды, но покорно ушла. Веслава же шла рядом со мной, опустив голову, как провинившаяся школьница.

Я