Когда я уже думаю, что он не ответит, он смотрит на свой Rolex и тихо отвечает:

— Прямо сейчас.

Мои губы раздвигаются в удивлении, хотя я уже все поняла.

— Ты заботишься о нем, о его семье. И хочешь быть на его похоронах.

Его бровь поднимается, на лице мелькает ироничное выражение.

— На курсах психологии учат телепатии?

На мои губы наползает улыбка.

— Знаешь, я тоже задумывалась о том же касательно мафии и твоего суперслуха. Но нет, у меня просто талант читать между строк.

— Да, еще и такая скромная, — поддразнивает он.

Из меня вырывается тихий смех.

— Одно из моих многих достоинств.

И тут я не могу удержаться, чтобы не копнуть глубже, раз уж мы заговорили о чувстве вины.

— Лео предал тебя, не так ли? Ты любил его, но как Дон, не можешь присутствовать на его похоронах. Признать, как это ужасно, быть связанным обязанностями… — я замолкаю, когда мне приходит в голову ужасная мысль. — Ты убил его?

Внезапно вся манера поведения Нико меняется. Он становится холодным и отстраненным. Даже его глаза кажутся замерзшими. Не обращая внимания на мою проницательность, он резко открывает дверь.

— После вас.

Я тут же жалею о том, что надавила.

— Подожди, Нико, прости, у меня не было права лезть…

Он тихо рычит.

— Да, он предал меня. Но ты, Софи Келлан, — он качает головой с выражением глубокого сожаления. — Знаешь слишком много.

Мое сердце бешено колотится от невысказанного смысла этих слов. Забавно, я всегда думала, что мой язык может вытащить меня из любой передряги, но сейчас похоже, все происходит наоборот. Я спешу объясниться.

— Я догадалась, потому что то, что случилось с Лео, в точности повторяет то, что случилось бы с любым из Друиды — Жнецов, который стал бы предателем или стукачом.

— Я понимаю, — говорит он, но его глаза остаются холодными. — Иди.

Вот дерьмо. Я никогда не видела Нико таким.

— Ты не идешь?

— Я буду прямо за тобой. — уверяет он.

Я выхожу в коридор и иду, чувствуя мрачное присутствие Нико в нескольких шагах позади. Когда мы достигаем просторной общей комнаты, мое беспокойство по поводу Нико исчезает, ноги становятся тяжелыми, как свинец, при виде открывшегося передо мной зрелища.

Все братья МС Друиды — Жнецов собрались вокруг открытого гроба Рэйфа, плечи сгорблены, лица бледны, каждый произносит последние слова прощания.

Глава 9

Софи

Я бывала на похоронах раньше, и поминки проходили именно в этом клубе. По крайней мере полдюжины, а может, и больше, некоторые из них были слишком давно, чтобы вспомнить.

Я стояла у гробов, точно так же, как сейчас, с вдовами и детьми из клуба вокруг меня. Семья, друзья, все мы разделяли общую скорбь.

Но на этот раз я чувствую себя одинокой.

Не имеет значения, что Нико стоит рядом со мной, так близко, что я чувствую его тепло на своей холодной коже, или что меня окружают те же люди, с которыми я выросла, смеялась, любила и плакала.

Я одинока в своем горе, которого никто из этих людей не может понять. Оно возвышается вокруг меня, словно стены, изолирующие и непроницаемые.

Никто из присутствующих здесь людей не отвернулся от Рэйфа, когда он начал торговать наркотиками. Никто не проигнорировал его арест и суд. Никто из них не отказался навестить его в тюрьме. Только я. Их горе чистое и простое. Мое же отравлено горьким сожалением. И мне хуже от этого, потому что я знаю, если бы Рэйф был здесь сегодня, он бы меня простил меня в мгновение ока.

— Катайся быстро, живи свободно, умри в ботинках, брат, — бормочу я.

— Красавчик. — мне кажется, я слышу шутку Рэйфа, глядя на его бледное, неподвижное тело прямо передо мной. Я вижу его впервые за четыре года.

Мысленно закатываю глаза. Он не красавчик; он клиент.

Но даже я слышу, насколько глупо это звучит. По крайней мере, жизнь в мотоклубе мне понятна. О жизни Нико Вителли я не знаю ничего. Три дня назад я вообще не знала, кто такой Нико Вителли. А теперь, что-то внутри меня уже говорит, что я не смогу избавиться от него.

Предостережение Кейда снова звучит в моих ушах.

Он готов нажать на курок и пристрелить любого, кто его предаст.

Судя по реакции Нико, вероятно, он убил своего лучшего друга.

Возможно, мне никогда не следовало бежать от себя. Возможно, если бы я была в жизни Рэйфа, он бы не зашел так далеко, что даже влияние клуба с правоохранительными органами не могло спасти его от тюрьмы. Возможно, я никогда бы не пересеклась с Нико, который, без сомнения, гораздо опаснее, чем когда-либо был Рэйф.

Я украдкой смотрю на Нико, который тоже смотрит на Рэйфа, с виной и сожалением на лице. Он не похож на рассерженного Дона; он похож на скорбящего человека. Здесь он свободен от обязательств и посторонних глаз. Он просто человек, потерявший друга детства и доверенное лицо, которого глубоко любил.

Гриз выходит вперед, слезы медленно стекают по его обветренным щекам. Никогда раньше я не видела, чтобы отец Рэйфа плакал. Даже когда умерла его жена. Он поднимает руку и берет крышку гроба, его большая мозолистая рука дрожит, и у меня перехватывает дыхание. Он закрывает гроб с тихим глухим стуком. И потом ничего.

Тишина.

Все кончено.

Моя грудь дрожит. Я сглатываю рыдания, поднимающиеся к горлу, и делаю глубокий, прерывистый вдох, но чувствую, что воздуха не хватает.

Я делаю еще один вдох — и еще один — быстрее, пытаясь наполнить легкие кислородом, который, кажется, не поступает.

Чья-то рука ложится на затылок, не сжимая, просто… легкое прикосновение. Оно теплое, пальцы слегка шершавые. Приятные. И сильные.

Пальцы начинают двигаться, слегка, вперед и назад по шее. Я сосредотачиваюсь на слабом трении, на ощущении покалывания, которое распространяется, как вспышка звезды.

И я дышу. Вдох и выдох. Вдох и выдох.

Это не рука моего отца. Не рука Гриза или Рэйзора. И даже не Кейда.

Это рука Нико.

Он не взял меня за руку, не прижал к себе, не шептал глупые утешительные слова. Он положил руку мне на затылок, одалживая свою силу. И я действительно чувствую себя сильнее. Как будто могу дышать, как будто могу стоять, как будто могу пережить это, не рухнув в жалкую груду слез. Он понимает мою вину, потому что сам чувствует ее.

И это чертовски безумно.

Я выпрямляюсь и делаю шаг назад, достаточно, чтобы его рука