— Выбираешь медлительную машину, нарядила меня клоуном, а теперь предлагаешь стать водителем, потому что ты вдруг устала? Возвращайся в эту чертову машину и поезжай, Софи.

Она закатывает глаза.

— Я серьезно, Нико, если я буду за рулем, они проведут следующие двадцать четыре часа в поисках моего пениса и твоего влагалища.

Я смеюсь. Я ничего не могу с этим поделать. Кто, черт возьми, они?

— Просто сядь, Нико. Ты сам захотел меня сопровождать, поэтому у тебя нет выбора, — бормочет она, затем обходит меня и садится на пассажирское сиденье.

— Мы направляемся в небольшой прибрежный городок под названием Гармония. Я подскажу тебе дорогу.

Я сажусь за руль, и через несколько минут мы приезжаем в Гармонию. Софи ведет меня по все более пустынным и узким улочкам. В моей голове проносится вспышка беспокойства, что, возможно, ее дом может быть в каком-то богом забытом месте на краю цивилизации.

Однако ожидающая нас реальность резко отличается от моих опасений. Это далеко не та разруха, к которой я готовился, но в некотором плане это намного хуже.

— Поверни направо, — говорит она, указывая на открытые решетчатые ворота в конце длинной грунтовой дороги. Самодовольная улыбка танцует в уголках ее губ — намек на триумф в ее глазах, который она не может полностью подавить.

Весь участок окружен высоким решетчатым забором, а рядом с ним стоит большое здание из коричневого кирпича с крыльцом.

А перед большим зданием было припарковано около тридцати Харлеев.

— Клуб MC?

Эта идея меня заинтриговала, и я пытаюсь сопоставить утонченную женщину, которую я впервые встретил в ее безупречном офисе, с грубым, диким духом мотоклуба — хотя, могу признаться, она могла бы украсить любой плакат Херлей, затмив других моделей. Это объясняет, почему у нее стальной позвоночник, и чем ближе мы подходим к месту, тем быстрее меняется ее отношение.

Она просто кивает, ее взгляд перемещается на боковую стену здания, украшенную обширной фреской граффити. «Друиды-Жнецов» — гласит жирная надпись над изображением обветренного черепа с зеленым пламенем, плавящим глазницы, и кельтским узлом, гордо выгравированным на лбу.

— Дом, милый дом, — говорит она, ее голос тихий и звучит где-то между ужасом и трепетом. Но под этим в ее тоне скрывается теплота, которую она не может полностью скрыть.

Каждый волосок на моем теле встает дыбом, когда я паркуюсь на пустом месте между Харлеями. Обычно в таких местах я привык утверждать свое доминирование, диктовать правила, пока люди подчиняются или вообще проваливаются, служа моим интересам, начиная с рэкетов, заканчивая перехватом грузов. Президенты клубов часто объединяют свой бизнес с моим в качестве прикрытия для отмывания денег и торговли оружием.

Но это дом Софи, я всего лишь гость, посторонний. Я напоминаю себе, что дело не во власти — это личное, и на этот раз я нахожусь на чертовски незнакомой территории.

Когда мы выходим из машины, дверь клуба распахивается, открывая сцену прямо с архетипа байкера. Крупный мужчина с чисто выбритой головой, если не считать длинной заплетенной бороды, выходит наружу, одетый в кожаный жилет с президентской нашивкой на видном месте. Рядом с ним татуированный парень из офиса Софи, тот самый, который был у нее дома.

Ахуеть, как здорово.

Появляются новые фигуры, образуя пеструю свиту. Среди них двое кажутся такими же опытными, как президент: один, высокий мужчина с седым хвостом и затравленными глазами, стоит рядом с президентом. Его компаньон — более коренастая версия, отмеченная тонким неровным шрамом над правым глазом и татуировкой кельтского узла, вьющегося на шее, его рыжие волосы растрепаны.

За ними следуют двое молодых мужчин, судя по всему, тоже с нашивками, которые, кажется, способны только глазеть на Софи.

Все, за исключением татуированного парня, носят кожаные покрои, украшенные клубными знаками отличия, их внешний вид характеризуется длинными взъерошенными волосами или бородами. И все, кроме татуированного парня, испытывают разную степень удивления по поводу прибытия Софи.

— Воробушек?

Президент, на лице которого выступают морщины, светится при виде Софи, но теплота быстро угасает, когда его внимание переключается на меня.

Я сохраняю стоическое выражение лица, но мои глаза устремлены на него. Поза президента слегка меняется: руки тянутся к его талии с привычной легкостью человека, не привыкшего к конфликтам.

— Кто это? — коротко спрашивает он, его слова обращены к Софи, но явно предназначаются мне.

Его взгляд холоден и циничен, как у сторожевой собаки, оценивающей потенциальную угрозу.

Меня охватывает знакомый жар — инстинктивная реакция не только на вызов в его позе, но и на явное пренебрежение в его тоне.

Либо они здесь очень недружелюбны, либо каким-то образом чувствуют, кто я.

— Это Нико, он мой друг, — Софи переплетает пальцы с моей левой рукой, как будто чувствуя мой нарастающий гнев. Другой рукой она обхватывает мои бицепсы, прижимая грудь к моему боку, явно демонстрируя близость между нами.

Мое раздражение исчезает, и, даже не задумываясь, я обвиваю ее талию, а затем склоняю голову в сторону байкеров в жесте уважения, которое стоит мне больше, чем они когда-либо узнают.

— Серьезно, Воробушек? Друг?

Тот, у кого седой хвостик, бросает вызов, на его лице отражается глубокое недовольство.

Татуированный парень хранит молчание, но, судя по взгляду, направленному на меня, он разделяет чувства седого хвостика. В его взгляде есть что-то еще — проблеск узнавания. И неверие. Я всматриваюсь в татуировки на его руках и не вижу ничего знакомого.

Серый хвостик раздраженно продолжает.

— Учитывая, что чувствовал Рэйф, Софи, ты действительно думаешь, что сегодня уместно привести сюда своего «друга»?

Потребность в установлении контроля почти непреодолима. Но прежде чем я успеваю ответить, Софи выходит вперед, сжав руки в кулаки с горящими глазами.

— Не думаю, что это вообще уместно, что мы хороним твоего сына, Гриз, поэтому я не собираюсь вдаваться в подробности списка гостей, — огрызается она, ее ярость настолько ощутима, что прорывается сквозь напряжение.

— Оставь ее в покое, Гриз, — вмешивается президент, его голос властный, но усталый, и он идет через стоянку к нам. Он притягивает Софи в медвежьи объятия, поднимая ее над землей.

— Рад видеть тебя и с возвращением домой, Воробушек, — шепчет он, нежно целуя ее в лоб.

— Я тебя тоже, папочка. Я так скучала по тебе, — она обнимает его в ответ.

Когда она прижимается щекой к груди мужчины, я вижу вспышку другой ее стороны, нежной и милой, даже невинной.

Господи, у женщины больше сторон, чем у призмы. Это заставляет меня задуматься, какая из них настоящая, и я снова удивляюсь тому, как много я хочу о ней узнать.

— Мы