гусеницы завершают метаморфозу и превращаются в бабочек, те взлетают на деревья и садятся на другого ленивца, находящегося на пути в уборную. И так этот жизненный цикл повторяется бесконечно [179].

Необычайно незавидный образ жизни моли уже был известен. Новый аспект, предложенный американскими экологами, оказался посложнее, так что потерпите. Ученые снисходительно описывали этих бабочек как «немногим больше “летающих гениталий”»[180], поскольку их краткая взрослая жизнь – это только секс; после спаривания они умирают. В результате мех ленивца наполнен как живыми молями, так и разлагающимися, а последние, по мнению экологов, служат удобрением для водорослей, растущих в меху. Это вполне может быть правдой, но их теория на этом не заканчивалась. Американцы откачали содержимое желудков двупалых и трехпалых ленивцев и обнаружили, что там есть водоросли. Отсюда они сделали вывод, что ленивцы должны пастись на собственном меху, чтобы дополнять свою низкокалорийную диету с дефицитом минералов. Дальше их мысль потекла к тому, что ленивцы рискуют своей жизнью, чтобы продолжить жизненный цикл моли, потому что она удобряет их «водорослевые сады»[181]. Это делало ленивцев наиболее совершенными фермерами во всем животном мире, рискующими жизнью во имя процветания своих культур. То, что никто никогда не видел ленивца, лижущего или жующего свой мех, не сдерживал энтузиазм экологов. Они просто предположили, что ленивцы делают это ночью или втайне.

Когда эта статья была опубликована, она привлекла много внимания в СМИ: ленивцы и эксцентричные туалетные привычки просто созданы для тех дней, когда в новостях нет ничего интересного. Научное сообщество восприняло предположение о тайных полуночных пирах более скептически. «Это очень неудачная идея, – сказала Бекки Клифф. – Любой, кто наблюдал за ленивцами в дикой природе, знает, что это не так. Складывается ощущение, что они не наблюдали за дикими ленивцами. Тот факт, что у ленивцев есть водоросли в желудке, говорит мне только о том, что эти водоросли существуют в природе и что животные так или иначе их глотают».

У Бекки есть и другие вопросы к теории экологов. Если ленивцы просто обеспечивают моли место для размножения, то зачем им нужно возвращаться к комлям тех же нескольких деревьев? «Дикие ленивцы всегда какают в одних и тех же местах. У основания определенных деревьев можно найти множество кучек, – говорит она. Бекки даже установила скрытые ка-камеры, чтобы заснять поведение ленивцев. – Я поставила фотоловушки в некоторых таких местах, и мы часто видим, как приходят и уходят ленивцы. (Предположительно, ленивцы время от времени двигаются так медленно, что не срабатывает запуск фотоловушки!) Почему бы ленивцам не спускаться по любому старому дереву? Зачем путешествовать к этим конкретным местам?»

У Бекки есть своя теория, почему ленивцы совершают эти рискованные пробежки до ветру: она думает, что все из-за секса.

Эта мысль появилась у нее, когда она проводила исследование пищеварения ленивцев, вооружившись красной краской. Бекки собрала фекалии нескольких обитателей приюта – обычный день полевого ученого. Гламур жизни ученого, однако, не только в уборке дерьма ленивцев; добытое также хранится в спальне, поскольку временная лесная лаборатория находится в той же хижине, где живет Бекки. Если вы задумаете прийти к Бекки в гости, будьте готовы пробираться по полу, усыпанному десятками навозных кучек, каждая из которых навалена на кусок бумаги формата А4 с загадочными надписями, например «Бренда, 4-й день».

Однажды ночью, в то время как она спала среди кучек навоза, Бекки разбудил «тук-тук-тук» в окно. Она отдернула занавеску и была потрясена, увидев, что на нее смотрит самец ленивца, видимо пытающийся вломиться в ее спальню. Когда она собралась утром выйти из хижины, он все еще был там. На следующую ночь он снова явился и, когда Бекки открыла дверь, попытался не спеша проникнуть внутрь хижины. Этот настойчивый ленивец осаждал лабораторию несколько дней, и наконец Бекки поняла, что ему надо: какашки Бренды.

Бренда во время сбора этой фекальной коллекции орала целыми днями. Это привело Бекки к заключению, что в навозе ленивцев содержатся феромоны, а их уборные могут выступать как доски объявлений, как у многих других млекопитающих. Поэтому выкладывание громадной кучи волокнистого навоза – это ленивцевый эквивалент размещения саморекламы. Самки спускаются на землю, чтобы рекламировать свое местоположение, готовность к сексу и множество других личных данных, а также выявлять конкуренцию – и самцы тоже. Что, я полагаю, делает путешествие в туалет ленивцевым эквивалентом экспресс-знакомства (но это очень медленный экспресс)[182].

«Это имеет смысл – большой риск вроде спуска с дерева требует большой отдачи, а самая большая отдача – это репродукция», – сказала Бекки.

Если Бекки права, то эта подпольная система связи – еще один способ, которым ленивцы растворяются в своем лесном тропическом доме, чтобы сохранить свое существование в секрете. Такая мотивация к жизни сделала их настолько успешными в их родной среде обитания, насколько трудно это понять нам. Мы, деловые двуногие обезьяны, стремящиеся двигаться быстрее, чем велит природа, на протяжении столетий проносились мимо неброской истории успеха ленивца. Если бы мы просто немного притормозили… Я не могу не думать о том, что ленивец с его энергосберегающими навыками выживания может многому научить нас.

То же относится и к следующему обитателю моего зверинца – гиене – животному, тоже осуждаемому за «выбор» определенного стиля жизни и способному поделиться актуальными уроками. Как мы вскоре узнаем, гиена оказалась сказочно успешным оригиналом – поразительной феминистской альтернативой типичному для царства животных господству фаллоцентризма.

Пятнистая гиена

Гиена, двуполая самоубийца, пожирательница трупов, гроза маток с телятами, хищница, перегрызающая поджилки, всегда готовая вцепиться в лицо спящему человеку, с тоскливым воем неотступно следует за путниками, вонючая, противная, с отвислым брюхом и крепкими челюстями, легко перекусывает кости, которые не по зубам и льву, рыщет по бурой равнине, то и дело оборачивая назад свою наглую морду, противную, как у дворняжки [183][184].

Эрнест Хемингуэй. Зеленые холмы Африки, 1935

Вид Crocuta crocuta

Гиену клеймили презрением даже больше, чем ленивца. Ее считали прирожденной убийцей; во все времена, в разных культурах и на разных континентах ее называли трусливой тупицей, крадущейся по задворкам животного царства в ожидании возможности отобрать у более благородных зверей их обед.

Насчитывают четыре вида гиен, сильно отличающихся по образу жизни, но самый распространенный и самый неверно понимаемый – это пятнистая гиена Crocuta crocuta. Согласна, это не самое симпатичное животное – с клочковатым мехом, горбатой спиной и широкой слюнявой ухмылкой. Но наше презрение к ней связано не только с