– Отстаивать тебя будем, я уже сказал. Ты у нас непришей-пристебай, поборемся… – произнес Дронов. – Лишь бы ты самасебя не загнала в пиковое положение, когда никто для тебя ничего не сможетсделать. Вроде того, как было с Синцовым. По-человечески он прав, помог хорошимзнакомым и честным людям получить от жуликов их же собственные деньги, аформально – злоупотребление служебным положением и чуть ли не рэкет… Или тысама хочешь на вольные хлеба?

– Нет, – сказала Даша.

Генерал тихонько похлопал кулаком по столу, веско, срасстановкой приговаривая в такт:

– Не подставляться ни в малейшей степени. Улицу отнынепереходить на зеленый свет даже там, где нет светофоров. Со всеми фигурантамиобращаться, словно с хрустальной вазой – исключительно на «вы» и присвидетелях, чтобы головой об стенку не стукнулись и не заорали потом орукоприкладстве… К Казминой съездишь как можно быстрее, извинишься и скажешь,что слежки и разработки никакой не было, а была деликатная охрана, из опасения,что ее жизни может угрожать маньяк. Охрана свидетеля, как в Штатах. Сыскари попалисьмолодые и неопытные, плохо представляли разницу между охраной свидетеля назападный лад и оперативной разработкой, оттого и полезли с дурацкими вопросамик людям из ее ближайшего окружения. В таком ключе. Может, и не поверит, но тыобязана, смирив гордыню, рассыпаться перед ней мелким бесом. Чем меньше на тебябумаг, тем лучше. Документацию по всем делам оформить в сжатые сроки иювелирнейше. Все группы поддержки я у вас забираю. Больше они вам не нужны, а уостальных проблемы посерьезнее…

– Хоть одну машину оставьте, – умоляюще протянулаДаша. – И внедренку в психушке.

– Ладно. Как-никак еще нападение на тебя нужнорасследовать. Это для нас опять-таки плюс – героическая Дарья, не дрогнувшаяпод пытками… Что еще? Загружать твою группу пока особо не будем, дам я тебе,Дарья, еще пару дней, и не столько из особого к тебе расположения, сколькозатем, чтобы на Черского и Ленина не подумали, будто они могут кого-то из нашихзаглотать, как воробушка… Вдруг и наткнешься на что путнее? А параллельновозьмешь дело в Солнечном. Где двойное убийство и раненый пацан. Этот ихподозреваемый, который успел сознаться, меня не убеждает, и Палыча тоже.

– Да и меня тоже, – сказала Даша. – Но какже…

– Безо всяких! Я же сказал – ходить будешь по струнке.Мы обязаны тебя подать, как звезду сыска: раскрутила налет на обменный пункт,блестяще закончила дело маньяка-убийцы, а теперь энергично вгрызаешься врасследование нового зверства, взбудоражившего весь город, уже вроде бы взяласлед, и грех тебя сейчас дергать на ковры из-за дурацких эротических забав сженихом, без пяти минут мужем… И чтобы никакой бутафории с Солнечным. Берешьсявсерьез. Палыч созвонится, перекинут материалы, поговоришь с тамошнимирозыскниками – и вперед с песнями.

– Это же у меня займет двадцать часов в сутки…

– А ты бухайся в постель только затем, чтобыспать, – нехорошо нахмурился генерал. – Дарья, ты мое терпение неиспытывай. Тебе сейчас выступать не положено.

– Есть, – уныло сказала Даша.

– Вот и шагайте… Нет, погоди. С чего бы это вдруг ктебе чека отнеслась столь любезно? Сами позвали на стадии первичногорасследования, разоткровенничались, кофеем поили… Они давно уже набирают пошажочку былую борзоту, в свете последних назначений особенно, куратор нашзашевелился, давеча опять по зданию шмыгал…

– Представления не имею, – пожала плечами Даша.

– Ну-ну, – в голосе генерала определенно чуялосьсомнение. – Точно? Никого они так не ублажают, а тебя вот вдруг…

Даше эти нотки категорически не понравились.

– Да бог ты мой, сама теряюсь…

Ей показалось, что собственный голос зазвучал фальшиво.Скверно, когда тебя, как нашкодившего котенка, тычут носом в дерьмо за реальныйпроступок, но еще хуже, когда заподозрят в грехах, к которым ты ни сном нидухом не причастна… И, отбиваясь от насквозь надуманного обвинения, всегдаотчего-то теряешься, суетишься не по делу…

– Если бы я им стучала, они ни за что не стали бы менястоль неумно засвечивать…

– Да успокойся, я и в мыслях не держал… Идите уж,пашите. И смотрите у меня…

Уже возле двери она бросила мимолетный взгляд через плечо.Показалось ей, или генеральский взгляд на секунду стал колючим, словно Дроновсмотрел поверх невидимого ствола? Вот так, должно быть, и начинается манияпреследования…

Но Парамонова-то определенно проводила ее злораднымвзглядом, тут никакой манией и не пахнет.

– Можно, я съезжу с Пашей? – спросила она шефа.

– Ну, съезди. Заодно перечирикай с твоим… Только потоммоментально берись за Солнечный, и чтоб никакого жеманства.

– Интересно, Парамониха не разболтает? – спросилаона, когда они удалились от генеральского кабинета на приличное расстояние.

– Не должна. Четко вызубрила, когда можно звонитьязыком, а когда с Дрыном шутки плохи. – Воловиков все еще отводилглаза. – Ну ты даешь, Дарья, такая подстава…

– Что уж теперь? – вздохнула она. – Всякийразвлекается, как хочет, и капитаны, и майоры, и даже подполковники…

Воловиков приостановился:

– Это не в мой огород?

– Да ну… С чего вдруг?

– Дура ты все-таки, Дарья, – тихо сказал Воловиков. –Я тебя и так буду вытаскивать, без тоненьких намеков на толстые обстоятельства…

– Ну, извините, – покаянно сказала Даша. –Нервишки чего-то разболтались, чушь всякая с языка сыпется…

Они остановились у окна. Не так уж и далеко виднелась над крышамиверхушка серого здания, девятиэтажной громады, увенчанной сложнымиантеннами, – областное управление на Черского, почти по-братски поделившеедомину с областным управлением ФСБ. Даша зябковато поежилась. Ну, в конце-токонцов, всегда открыта дорожка в частные сыскари…

– Все наставления усвоила? – спросил Воловиков.

– Конечно, – сказала Даша. – Как пела Янка,мне придется отползать… ничего, смирю гордыню. Отползаю на коленках.

– И чтоб тебя близко не было возле «Алмаза». Если и онипожалуются…

– Им-то с чего жаловаться? Никому пальцы не ломала…

– Все равно. У них сейчас нервы вибрируют ещепосильнее, чем у тебя. А Москалец – все еще Москалец. Что до меня, я и вправдуне пойму, чего ты к ним прицепилась.

– А интересно получается, правда? Эти злые чечены,которые террористы, хоть бы стакан рублевый разбили… Все цело, и аппаратурацелехонька…

– Слушай, Дарья… – досадливо поморщилсяшеф. – Ты, конечно, извини… Но тебя сатанисты головой оземь не стукали?Так, немножечко?

– Да нет вроде.

– А такое впечатление, что стукали… Внятно можешьобъяснить, что ты к ним присосалась, как энцефалитный клещ?