– Дальше по коридору есть комната – чулан, наверное. Похоже, заброшенная, – торопливо заговорил он, пропал из виду, снова появился – бледный и взволнованный:

– Скорей туда! Кто-то идет!!!..

Девушки в сопровождении лесоруба метнулись в открытую рыцарем дверь. Агафон, с заполненными до отказа руками, подцепил носком сапога откинутую крышку опустошенного сундука, виртуозно принял ее на колено другой ноги – чтобы не хлопнула, поглядел, не обронено ли чего, зафутболил в пустой камин две репы и полкруга копченой колбасы, и только потом со всей прыти рванул туда, куда указывал шевалье.

Де Шене успел заскочить в облюбованный чулан последним – и вовремя: из-за угла, вместе со светом факела, бормоча вполголоса что-то несвязно-сердитое, показался бугень. Тиская в зеленых гребнистых лапах нечто большое и, не исключено, когда-то белое, вошел он в кухню и пропал из виду.

– Захватим? – дрожащим от возбуждения и страха шепотом спросил Лесли и пригнулся, сжимая топор, готовый выскочить вслед зеленому монстру – и будь, что будет.

– Погоди. Если он пойдет с едой и один, я за ним лучше прослежу, – быстро отозвался рыцарь.

Лесли, скорее почувствовав, чем сообразив, что сказала бы сейчас принцесса, так же импульсивно бросил, вложив в еле слышный шепот оглушительную дозу презрения:

– Трусишь?

И тут же внутренне охнул, смутился и сжался от стыда и отвращения к себе, словно в ожидании заслуженной пощечины. Оскорбить неплохого, в общем-то, парня, только потому, что так пожелала бы Изабелла?… Даже не думая? Походя? Как она с ним, так и он – со всеми? Нате, получайте?… Но… Но я же не такой!!!

Вернее, был не такой. Еще позавчера утром.

Господи… что со мной… зачем это всё?… отчего я согласился?… что я делаю?

Каким я стал?!..

Было почти физически ощутимо, как в ответ на обиду шевалье напрягся, сжимая огрызок дубины, застыл на грани взрыва… но сдержался.

– Просто у него ума больше, чем кое у кого из здесь присутствующих, – язвительно пробормотала Грета.

– Послушай… – набравшись духа, начало было Лесли, но принцесса шикнула на спорщиков.

Дверной проем, озаренный смешанным оранжево-серым светом догорающего огня и разгорающегося утра, заполнился тенью, и в коридор шагнула громадная мускулистая фигура, обмотанная вокруг талии той самой белой когда-то тканью, с корзиной в одной руке и с факелом – в другой.

– Лакей?! – нервно хихикнула Изабелла.

В корзине, распространяя на все стороны запах фатально горелого мяса, лежал так и не снятый с вертела кус. Меж прутьев, ручками вниз, торчали три ложки, две из них, наверняка, вместо вилки и ножа. Слева от мяса лежало нечто напоминающее скомканную половую тряпку – салфетка, если следовать логике. Справа приткнулась литровая деревянная кружка с шарнирной крышкой. Что было налито в нее, оставалось только догадываться. Довершали сервировку три репы, эстетично и симметрично разложенные кверху хвостиками по краям корзины. Одна из них даже была помыта. Сразу было видно, что Гавар заказал для своей пленницы обслуживание по высшему классу.

Не переставая ворчать и не оглядываясь по сторонам, кашевар ссутулился и широким сердитым шагом существа, которого помимо своих прямых обязанностей заставляют заниматься ерундой, направился в ту сторону, откуда появился несколько минут назад.

– Догоним? – неуверенно вопросил лесоруб у темного, звенящего нервным напряжением и дурными предчувствиями пространства чулана.

Де Шене настороженно выглянул, прислушался, затаив дыхание – никого. Сонную, чтобы не сказать, мертвую тишину замка нарушала лишь мерная поступь удаляющегося бугня и его затихающее бормотание. И не успел никто возразить или предложить иной план, как де Шене выскользнул за дверь и неслышной тенью пропал во тьме погруженного в остатки ночи коридора. Оставшимся в относительной безопасности заброшенного чулана людям не оставалось теперь ничего иного, как только сидеть, молчать и ждать.[18]

Первая ласточка тревоги прилетела, как всегда, неожиданно: в дальнем конце коридора, в стороне, противоположной той, куда ушли кашевар и Люсьен, зародился и стал расти в громкости тяжелый топот нескольких пар ног и голоса – низкие, сиплые, грубые.

Бугни!

Они приближались к укрытию людей, оживленно обсуждая что-то, но отрывистые коверканные фразы то и дело тонули в звуке шагов, звоне снаряжения и оружия. Маленький отряд затаил дыхание, прижался к стенам и замер. Грета взвесила в руке свой камень и взяла на прицел дверной проем. Изабелла ухватила покрепче похищенную на кухне кочергу. Лесли встал у двери с топором наперевес. Агафон притаился с другой стороны от входа, взял наизготовку палочку, словно меч, и даже перестал жевать.

Дойдя до полуоткрытой двери их убежища, слуги Гавара остановились, обменялись настороженными восклицаниями и принялись принюхиваться.

– Мясо…

– Гореть…

– Опять…

– Гнусь…

– Горелое мясо хозяин есть!

– Я и говорить… Хозяин – а есть всякую гадость.

– Тебя не спросить!

– А жалко. Я бы ему сказать.

– Гдддр говорить, хозяин человека женщину привести. Еще и ее горелым мясом кормить теперь, – прохрипел знакомый уже бас.

– Гдддр врать! Хозяин никуда не ходить, бугни никуда не ходить, как он человека женщину привести?

– Гмммр сам дурак! Хозяину привести – ходить не надо! Грррм видеть. Хороший человек женщина. Мягкий. Свежий.

– У хозяина вкус проснуться! – последовало одобрительное восклицание.

– Бугней угостить? – оживился другой.

– А если это любовь? – предположил Грррм.

Товарищи его завяли.

– Если любовь – то не угостить… Только когда поссориться…

– Бугни немного подождать! – нашелся оптимист – знаток семейной психологии, и гурманы воспрянули духом.

– Пойти смотреть!

– Нога моя! – торопливо оповестил знакомый бас, и три пары сапог тяжело зашаркали, неуклюже перемещаясь от чулана дальше по коридору и вверх по лестнице.

– Омерзительные твари… Бедная тетушка Жаки! – дрожащим то ли от ненависти, то ли от жалости голосом тихо пробормотала Изабелла.

– Бедные мы… если поймают, – пробормотал студент.

– Типун тебе на язык! – шикнула Грета.

– А лучше им, – предложил лесоруб.

– Думаешь, это отобьет у них аппетит? – мрачно изрек Агафон и снова затих, прислушиваясь – настороженно и мучительно – к приглушенным, но звенящим скрытой опасностью звукам вражьего замка.