Тем не менее это до сих пор не дает мне покоя. В течение 80–90-х годов, когда все было достаточно хорошо, я никак не мог перестать думать об этом пустяке. Действительно ли меня убрали из All Things Must Pass, потому что я был недостаточно хорош?

В 1999-м я был на вечеринке в честь дня рождения легенды «Формулы-1» Джеки Стюарта. Мы с ним познакомились в тяжелые восьмидесятые и отлично поладили. Он звал меня на стрельбу по глиняным голубям, что мне на самом деле не очень нравилось, а я давал ему билеты на Genesis и приглашал его сыновей Пола и Марка на свои концерты.

Нашу дружбу еще больше укрепило то, что в 1996 году я купил у него дом в Швейцарии. Поэтому к концу девяностых, когда он вместе с сыном Полом открыл «Гран-при «Стюарта», мы были уже весьма близки. Я никогда не бывал на Гран-при, но Джордж и Эрик фанатично увлекались автогонками. Таким образом, меня с моей женой Орианной пригласили провести чудесные выходные в Хоккенхайме и встретиться с Шумахером, Култхардом, Баррикелло и другими лучшими гонщиками «Формулы-1». Сама гонка на самом деле была второстепенным событием, так как на Гран-при никогда ничего толком не видно. Лучше даже сидеть в каком-нибудь трейлере и смотреть его по телевизору. Но тренировочный день и квалификация проходят очень интересно. Высокоскоростная гостеприимность во всей красе.

Итак, мы оказались на вечеринке в честь дня рождения Джеки в его новом жилище в Великобритании, находившемся рядом с домом, в котором проводил свои выходные дни премьер-министр, в «Чекерс», Бакингемшир. Пригласили много богачей, игравших в азартные игры, членов королевской семьи и гонщиков. Я сидел за столом с детьми принцессы Анны, Зарой и Питером. И даже здесь был (угадайте кто) Джордж собственной персоной.

К тому моменту я несколько раз встречал его с Эриком. Я знал его как хорошего парня, и он был моим любимым из The Beatles. Я был достаточно с ним знаком, чтобы подойти и начать веселый разговор: «Привет, Джордж, как поживаешь?» И снова я мимоходом, не придавая (надеюсь) особого значения, спросил его о All Things Must Pass. Но он все равно ничего не помнил. Ни-че-го.

Может, спустя тридцать лет мне уже стоит признать мастерство Джорджа в сольном творчестве. Все нужно прощать, особенно – исключение меня из одного из величайших альбомов за всю историю.

В следующем году в Хоккенхайме ко мне подошел музыкальный журналист. Он появился из ниоткуда и спросил: «Фил, вы правда были в All Things Must Pass?» В душе я орал: «ДА! Да, я был там!» Но снаружи я старался выглядеть крутым перед этим журналистом и ответил: «Ну это долгая история…»

Затем он сказал: «А вы знали, что Джордж собирается заново аранжировать песни альбома? К его тридцатилетию. Я лично знаком с Джорджем, и если у него остались записи тех времен, то я попрошу его найти вас среди них».

Неожиданно я разволновался. «О, было бы отлично». Не просто узнать, что с моей записью, а получить ее копию. «Да, было бы здорово. Песня называлась Art of Dying. Как вы думаете, когда я смогу ее получить?» Я в чем-то нуждался? Я?

Хотя столько времени прошло, я все равно не забыл об этом. В глубине души я понимал, что вряд ли когда-либо узнаю что-то о той записи. Затем, в среду на следующей неделе, я получил небольшой пакет по почте. Внутри была магнитофонная лента с письмом.

«Дорогой Фил. Возможно, это ты. С любовью, Джордж».

Я подумал: «Это она. Где-то на этой магнитофонной ленте… – как будто бы я держал в руках Святой Грааль (с записью игры подростка на конгах). – Я даже и не мечтал об этом. И Джордж не мог откопать эту запись в том японском музыкальном магазинчике, который собирал все пиратские копии записей The Beatles. Потому что я уже заходил в этот магазин, и там ее не было. Джордж сам прислал мне ее».

Я не прослушал ее сразу – не мог никак решиться. Но в конце концов с туманом в глазах я зашел в свою домашнюю студию, закрыл дверь, придвинул стул, вставил ленту и включил запись. Конечно же, сначала запись шипит, но затем начинаются барабаны.

Ту-ду-дум!

И из колонок раздается мощный звук конг. Специалиста сразу же заставили бы вздрогнуть ужасно неритмичные удары. Господь всемогущий! Выключите это!

Они слили явного новичка. Ну можно было сказать, что у него было какое-то подобие таланта – были и удачные моменты в записи. Но он сделал достаточно ошибок, чтобы кто-то, имеющий на это полномочия, сказал: «Уберите этого мальца!»

Я потрясен. Я не помнил, что все было настолько плохо. Я играл слишком напряженно, слишком суетливо, слишком сыро. Совсем не так, как нужно было мистеру Харрисону и мистеру Спектору.

Песня прекратилась, когда все перестали играть. Затем я услышал знакомый голос; это Харрисон говорил Спектору: «Фил? Фил? Давай попробуем еще раз, только без этого парня на конгах?»

Я перематывал это четыре или пять раз, пока не убедился, что услышал все правильно – Харрисон кричал Спектору, чтобы меня выкинули в мусорное ведро. Подтвердилось то, чего я больше всего боялся.

Фил? Фил? Давай попробуем еще раз, только без этого парня на конгах?

Неожиданно наконец я узнал правду. Все эти годы я думал – надеялся, – что они решили изменить концепцию песни. Я успокаивал и утешал себя много лет именно этой мыслью. И вот я понимал: меня просто уволили. Они исчезли не потому, что хотели посмотреть футбол или употребить наркотик. Они хотели избавиться от меня. Кто-то сказал: «Выгоните парня на конгах. Мы отойдем». Ведь так люди и поступают, когда не знают, что сказать, особенно если эти люди – известные рок-звезды. Они просто исчезают и оставляют самую грязную работу водителю Мартину – выгнать подростка.

Через несколько дней я сидел в комнате моего младшего сына Мэтью. Зазвонил телефон. Это был Джеки Стюарт. «Привет, Фил, как ты?» Мы немного поговорили. «Я думал, мы увидимся на концерте в честь Джона Леннона в «Альберт-холле»…»

«А разве был концерт? – ответил я, стараясь придать словам непринужденность. – А я и не знал».

«Да, это был прекрасный вечер. Было много барабанщиков».

«Да?»

«Да. Много тех, кто играл на конгах».

Я смутился. С каких пор сэр Джеки Стюарт, легенда гонок и чемпион в стрельбе по глиняным голубям, интересовался конгами? Затем он сказал: «Рядом со мной сейчас твой друг, хочет поговорить с тобой». Он передал трубку, и я услышал голос Джорджа Харрисона.

«Привет, Фил. Получил запись?»

Наконец-то спустя тридцать лет я мог высказать все. «Ты ублюдок, Джордж».

«Что? Почему?»

«Ну в течение тридцати лет у меня была своя версия того, что произошло тогда и почему меня не включили в All Things Must Pass. И сейчас узнал, что играл настолько паршиво, что вы со Спектором просто выкинули меня».

Джордж рассмеялся. «Нет, нет, нет! Мы сделали эту запись буквально на днях».

«Что? Что это значит?»