Я чувствовал тревожное нетерпение, но одновременно я и не знал, в какую сторону двигаться. Я был первым в очереди и в первом ряду в «Marquee», я видел все самые лучшие выступления. Я стоял так близко ко всем этим ярчайшим талантам – The Who, Хендриксу, Пейджу, Планту, Бонэму, Беку, – и во многих случаях это было самое начало их карьеры. Я даже прикасался к краям их расклешенных штанов. Я был так близко и одновременно так далеко.

Я собрал всю свою волю в кулак и решил взять ситуацию в свои руки. Когда Yes выступали в «Marquee» перед пятьюдесятью безумными ребятами, я пошел за кулисы во время перерыва, так как слышал, что Билл Бруфорд собирался вернуться в Лидский университет. Лидер группы Джон Андерсон дал мне его номер, но я так ему и не позвонил. Не знаю почему, но я часто задаюсь вопросом: чтобы было бы, если бы я согласился пройти прослушивание в Yes?

Близилось начало семидесятых, и в то же время первый год моей взрослой жизни подходил к концу. Я выступал в парочке групп, каждая из которых ничего не достигла. У меня совсем мало денег, я все так же не могу вырваться из Хаунслоу и живу, в дополнение ко всему прочему, в пригороде, на конечной станции метро. Довершает картину моего пустого существования то, что к тому моменту я остался дома совершенно один.

Пока я очень медленно двигался к своей цели, в доме на Хансворт-роуд произошли значительные изменения. Не хочу излишне драматизировать, но все свалили из дома, и семья Коллинз распалась. Клайв и Кэрол повзрослели и жили собственной жизнью, и родители имели все основания для того, чтобы разойтись. Мама проводила все больше и больше времени в доме Барбары Спик, который находился ближе к работе. Папа с нетерпением ждал ухода на пенсию и того момента, когда он наконец-то сможет отрастить бороду. Он очень часто ездил в Уэстон-сьюпер-Мэр и проводил там все выходные. Папа полюбил это место во время войны, когда «London Insurance» переселил нашу семью, а он остался там в качестве добровольца одного из отделений «Армии папаш»[20].

Итак, хоть мне фактически и было где жить, моя душа чувствовала себя бездомной.

Я должен уехать из этого места. Но как?

И вдруг один из «битлов» дал мне шанс.

или (Не) желаю вам встретиться с The Beatles

Когда мне выпал шанс, я вылезал из ванны в доме, в котором вырос. Был четверг, спокойный день, я жил один большинство времени в пустом жилище семьи Коллинз, и все, чего я мог тогда желать, была программа Top of the Pops по телику и состоявший из чая и фасоли на тосте обед. Я мог смотреть телик и обедать в штанах. Потому что я мог так делать. Был май 1970 года, мне было девятнадцать, и «свингующие шестидесятые»[21] закончились. Начинались унылые семидесятые.

Но я все равно оставался главной звездой на орбите Ховарда и Блейкли. Они дружили с Мартином, еще одним знакомым из «La Chasse», который, как оказалось, был водителем Ринго Старра. Однажды он спросил Блейкли в клубе, знает ли он какого-нибудь хорошего ударника. «Конечно, – ответил Блейкли. – Я найду тебе кого-нибудь».

Блейкли позвонил в дверь тогда, когда я все еще вылезал из ванны. «Что ты делаешь сегодня вечером?»

«Ну сейчас идут Top of the Pops по телевизору…» – отвечал я не слишком уверенно. На тот момент просмотр групп, представлявших свои синглы в еженедельном музыкальном чарте, был самым коротким путем к сцене.

«Забудь об этом. Хочешь поехать в студию «Эбби-Роуд» на сессию записи?»

Он не сказал ничего о музыканте, который должен был записываться, но при одном только упоминании «Эбби-Роуд» у меня резко вспыхнул интерес. Не важно, кто это будет… Я увижу место, где записывались The Beatles… Маккартни объявил, что уходит из группы, всего несколько недель назад, и он только что выпустил сольный альбом МсСаrtney. Все только и говорили о распаде «Великолепной четверки». Их последняя песня Let It Be только-только появилась на прилавках магазинов, как уже идет лихорадочное обсуждение первого сольного альбома одного из участников группы.

Но я не был готов думать на ходу и одновременно закутываться в полотенце. На тот момент в работе было глубокое затишье, моя карьера все еще находилась в зачаточном состоянии, и это был шанс показать свое мастерство музыканту, который был достаточно хорош, чтобы подписать контракт с «Эбби-Роуд». Я профессиональный барабанщик без работы, и вот работа для меня.

«Когда мне нужно там быть?»

Я оделся для мероприятия, что означало: я надел футболку и джинсы. Я девятнадцатилетний длинноволосый парень. Я выгляжу – так. Я вызвал машину, запрыгнул в нее и был невероятно доволен тем, что произнес бессмертную фразу: «Шофер, «Эбби-Роуд», пожалуйста».

Когда я приехал, на ступеньках у входа в студию стоял водитель Мартин. «Заходи, заходи, мы ждем тебя».

«Да? Меня? – удивился я про себя. – А кто это «мы», о которых он говорит?»

Он провел меня внутрь, и мы немного поговорили. «Они здесь уже четыре недели, – сказал он. – Они потратили тысячу фунтов стерлингов. Но не записали ничего».

Я задумался. «Да, по-видимому, все серьезно».

Я зашел в студию номер два и увидел сцену, которая сейчас так знаменита. Там в самом разгаре была фотосессия участников, записывавших загадочную музыку; весь состав встал в один ряд: длинноволосый Джордж Харрисон (в тот момент я был рад, что у меня тоже длинные волосы), Ринго Старр, продюсер Фил Спектор, легендарный организатор туров The Beatles Мэл Эванс, пара музыкантов из Badfinger, переквалифицировавшийся в художника басист Клаус Форман, выдающийся клавишник Билли Престон, виртуоз педальной слайд-гитары Питер Дрейк и звукоинженеры The Beatles Кен Скотт и Фил Макдональд.

Позже я вспомнил, что тогда среди них не было Джинджера Бейкера. Также я узнал, что Эрик Клэптон, скорее всего, уже ушел, когда я приехал.

Наконец до меня дошло: Джордж был в процессе создания первого сольного альбома после распада The Beatles, и я каким-то образом оказался прямо в центре событий. Ну или с краю.

Все перестали говорить, когда я вошел. Я почувствовал на себе их хмурый вопросительный взгляд: «Кто этот парень?»

Водитель Мартин быстро произнес: «Это перкуссионист».

Я не осознавал до конца, какова будет моя роль во всем этом, но слово «перкуссионист» звучало нормально, даже несмотря на то, что я себя особо таковым не считал. В любом случае придираться уже не было времени, так как Джордж Харрисон уже говорил со мной: «Прости, мужик, – протянул он с небольшой картавостью, характерной для скауза[22]. – Ты здесь не так долго пробыл, чтобы попасть на фотографию». Я нервно засмеялся, немного смутившись.