Вдобавок ко всему в ларьке, где Даша затаривалась пивом,оказалось только «Боярское». Пришлось взять. Дело в том, что на этикетке«Боярского» в облике то ли ухаря-купца, то ли вельможного боярина был изображенне кто иной, как Беклемишев, с подрисованной бородой, которую он по жизни неносил. Понятное дело, произошло это отнюдь не случайно, а с подачи самогобанкира-промышленника. В самые первые, дурные годы перестройки он несоблазнился, подобно многим, ерундой в виде редкоземельных элементов илитурецких шмоток, а прихватизировал шантарский дрожжевой завод, что позволилоочень быстро взять за глотку пивзаводы не только в Шантарске, но и в двухприлегающих губерниях. Ну, а с теми, кто пытался устроить демпинг на привозныхдрожжах, быстро приключались всякие грустные неприятности (парочку исполнителейДаша с Воловиковым исхитрились посадить, но клубочек, конечно же, неразмотали).

А в общем, ничего страшного. Приготовленные напоследокпивные бутылки всегда можно было повернуть этикеткой к стенке, что Даша исделала. Пиво, в конце концов, было неплохое.

А если проявить некоторую терпимость, Беклемишева тоже можнопонять, но от этого не легче…

Когда в дверь принялись звонить (не нахраписто, однакоцелеустремленно), пришлось идти открывать. Сунув, понятно, в карман халатамаленький тяжелый ПСМ. Это мог оказаться и Славка, получивший строгий приказзвонить или приезжать в любое время.

Пальцем в небо. Правда, визитера все же никак нельзя былоназвать посторонним. В глазок Даша узрела льняные кудри сержанта Феди, былогосподвижника по прошлогоднему делу сатанистов. Правда, ныне это был первокурсникшантарской милицейской школы. Особенных трудов, чтобы его туда протолкнуть,Даша не прилагала – деревенский уроженец оказался парнем головастым и экзаменыпроскочил легко. Из деревенской провинции вышло много головастого народа –вспомнить хотя бы Шукшина, Ломоносова и Наполеона…

В другое время она и ощутила бы легкую досаду (экс-сержант инынешний курсант был по-прежнему влюблен в нее по уши и под самыми дурацкимипредлогами навязывался в гости), но сегодня она, пожалуй, даже обрадоваласькомпании. Однако порядка ради строго поинтересовалась:

– А сегодня что, друг мой Теодор? Учебник «Прокурорскийнадзор» срочно понадобился, а в библиотеке его нету?

Судя по смущенно-решительной физиономии друга Теодора, онаесли не угадала, то влепила где-то в девятку. Неотвязный обожатель нацелилсябормотать что-то насчет срочной потребности в учебниках и готовностинезамедлительно убраться, если он нагрянул не вовремя.

– Ладно, – сказала Даша. – Нет у менялюбовника под кроватью. Заходи, молодое поколение, алкоголь будем пьянствоватьза помин души…

Провела его в дальнюю комнату, где обосновалась правитьмаленькую тризну, налила полный стакан, пояснив:

– Как опоздавшему. Жахните, Теодор, за помин душиправильного мента… Авось и за нас потом кто жахнет.

Федя браво выцедил стакан, откусил половину конфеты исказал:

– У нас никто не верит, будто…

– Цыц, – сказала Даша. – Давай без речей, мнеи так тошно. Мне еще эту погань искать, а потом кишки на плетень наматывать,так что разливай по второй…

С облегчением отметила, что все же немножко захмелела, ненастолько, увы, чтобы отлетела тоска. Столько, пожалуй, не выпить, завтра надоработать, да и ничего почти не решает алкогольное забытье…

– А помочь не нужно? – спросил смирнехонькосидевший в тени гость. – Если что, парочку ребят всегда на крыльяпоставлю.

– Что, в авторитете ходишь?

– Ну не так чтобы… Я особо не хвастаюсь, только про этумедальку и так знают, под чьим началом я ее заработал.

Даша всмотрелась – ясное дело, молокосос невольно покосилсяна медальку, каковую, конечно же, таскает не снимая.

Капелька прошлогоднего «золотого дождя», пролившегося свершин на участников «дела о двадцать пятом кадре», досталась и сержанту.

С сержантами это тоже случается – в таких случаях.

Она прикончила очередную дозу, не утруждая себя закуской,хмыкнула:

– Героически подтаскивал патроны, пока Рыжая лежала запулеметом. Девки млеют… Ладно, Теодор, не обижайся, настроение такое.

– Да я на вас никогда не обижаюсь, – заявил Федятаким тоном, что и сопливая первоклассница просекла бы недвусмысленноеобъяснение в любви.

Даша задумчиво смотрела на него. В голове немного плыло. Какчастенько случается с пьяными, даже в подобных сегодняшнему случаях, пришлапора жалеть не других, а себя. Собственное угрюмое одиночество нормальной вовсех отношениях бабы. И никуда не денешься от неприкрытого цинизма, хоть тытресни. Особенно если перед тобой сидит обожающий мужик, с которым во многихотношениях не просто легко – архиудобно… «Стерва ты, Рыжая, – самокритичносказала она себе с пьяноватой ухмылочкой. – Давно тебя не раскладывалипо-хорошему, вот и бесишься».

И преспокойно закинула ногу на ногу, не озаботившисьпоправить разлетевшиеся полы халата. Вылив полстакана, спросила:

– Друг мой Теодор, похожа я на стерву?

– Ерунда какая, – чуть сдавленно ответили изтемноты.

– Вот и не ерунда, – сказала Даша. – Поди-кане стань стервой на моем-то месте… Хорошо все обдумал?

– Что?

– Да не прикидывайся ты, – сказала Дашаспокойно. – Хорошо. Я не железная. Только чтобы не хныкать потом… Со мной,знаешь ли, тяжко. Такая уродилась. Нижнюю челюсть подбери, правильно ты меняпонял, правильно… чтоб никакого мне мужского превосходства, ясно? Не проходятсо мной такие номера. Иди сюда, не мне ж к тебе подходить, как той рябине кдубу… Ну?

Встала, выпрямилась и взялась за широкий поясок халата.Забыться хотелось – спасу нет. И никаких, если вдуматься, подлостей она несовершала, просто уступила в конце концов, и, что немаловажно, не переходя вподчиненное положение. Не гимназист, уксусом травиться не будет, ежели что, нааркане никто не тянул, сам напросился…

Вся эта дурь вертелась в голове, пока бравый курсант снималс нее халат, действуя, конечно, неуклюже от волнения, но и не столь бездарно,как можно было опасаться. Оказавшись на диване в самой классической инезамысловатой позиции, она решительно пресекла шепотки-вздохи, торопясь побыстреевыбросить из головы все печали, помогла незнакомой плоти закрепитьокончательный успех и блаженно прикрыла глаза после первого толчка, ощущая, какголова понемногу становится восхитительно пустой.

Наутро она чувствовала себя прекрасно – голова вовсе неболела, ни похмельных терзаний, ни похмельного раскаяния. Ночь получиласьотличной – неожиданный любовник, очухавшись от первых восторгов, взялся за делообстоятельно и неспешно, не чураясь экспериментов и замысловатостей. А утромДаша его без всяких трудов подвигла на новые подвиги, так что отдохновение душии тела было достигнуто. А главное, удалось благополучно избежать неизбежныхпорой в такой ситуации утренних неловких попыток определиться в ситуации,натянутого молчания и тщательно подбиравшихся фраз. Даша просто-напросто совсей непринужденностью вытащила его из постели и препроводила на кухню готовитькофе, продуманными репликами втолковав, что ни о чем она не сожалеет и готовапродолжать при одном-единственном условии – если не будет тех восторгов инежностей, что испокон веков проходят по разряду щенячьих. Более взвешенныедопускаются.