Кажется, удалось. Правда, мужская психология неизменна ипросчитывается наперед: Федя, несмотря на некую ошалелость, все же не смог скрытьэтакое легкое самодовольство, идущее прямиком от Адама. Даша, однако, смолчала,резонно решив, что всегда успеет поставить на место деревенского богатыря.

Накормив и напоив, со всей тактичностью взяласьвыпроваживать, сказав чистую правду о куче предстоящих дел.

Ключ звонко провернулся в замке, когда Федя уже брался заголовку замка.

– Полное спокойствие, – сказала Даша. – Не отшкольницы ускользаешь утренней порой…

Она чуть отступила, и в прихожую ввалился загулявшийродитель, отставной милицейский майор, невысокий и крепенький, как грибборовик. Как любой на его месте, малость опешил, нос к носу столкнувшись спарочкой. Даша преспокойно сказала:

– Надо же, в одной прихожей негаданно столкнулись двамайора – сюрреализм… Федя, это папа, папа, это Федя… вы вроде бы уже друг другубыли представлены, помнится? Федя – моя личная жизнь, что следует приниматьстоль же философски, как радугу и снег. – Запахнула халат поплотнее, чтобыне так бросались в глаза имевшиеся пониже шеи следы неподдельного проявлениячувств. – Иди лопай кофе, майор, только мне оставь, знаю я тебя…

Федя, застыв соляным столпом, медленно пунцовел. Дашабыстренько вытолкнула его на площадку, вышла следом, закрыла за собой дверь савтоматическим замком. Чмокнула в щеку и нежно сказала:

– Теодор, мне с тобой великолепно. Но любовник Рыжей –звание обязывающее. Если протрепешься – оторву все, что под руку подвернется…

Носитель обязывающего звания таращился на нее преданно,вожделеюще, вдруг сцапал и прижал к себе – так, что Даша на долю секундымысленно рассопливилась, как школьница. Обозвав себя стервой, деликатновысвободилась.

– Соседи узрят… Шагай.

– Я тебе правда нужен?

Она кивнула, прикрыв глаза, услышала в квартирепронзительную трель телефонного звонка и встрепенулась:

– Ну вот, началось… Шагай.

– А…

– Позвоню. В общагу, – и, отвернувшись, позвонилав дверь.

Майор открыл не сразу, заторопился:

– Славка звонил. Сказал, сейчас приедет.

– Это просто замечательно, – задумчиво сказалаДаша, проходя мимо него в кухню. – Это великолепно, майор…

Майор топал следом, демонстративно вздыхая. Она налила себеполуостывшего кофе, пожала плечами:

– Ну, так какие проблемы? Рожи скорбные?

– Молод…

– Двадцать два, – сказала она, присаживаясь устола. – Не дите. В конце-то концов, майор, когда ты пропадаешь у подружкилет на пятнадцать тебя моложе, это называется мужской предприимчивостью, а? Ну,а когда я завожу друга на восемь лет меня моложе, это вдруг называют нехорошимисловами, пусть мысленно… Нелогично.

– Феминистка долбаная… – проворчал майор.

– Женщина, – сказала она, отмахнувшись. –Совершенно нормальная, между прочим… И он мне, кстати, не подчиненный, так чтоникакая сволочь не прицепится.

Осушила чашку одним глотком. Вновь наваливалась тоска иподступала смурная реальность. Даша направилась к себе в комнату и быстренькоуничтожила следы бурной ночи.

Звонок в дверь она услышала, лежа в ванне. Заторопилась,протерлась насухо махровым полотенцем, натянула джинсы и свитер. В свою комнатувходила уже с абсолютно деловым и спокойным лицом – гончая на тропе, Рыжая…

Впрочем, Славка вряд ли стал бы интересоваться ее личнойжизнью, даже располагая массой свободного времени. А уж теперь – тем более.Лицо у него было озабоченное до предела.

– Ну? – спросила Даша с ходу.

– Как в анекдоте. Есть две новости, плохая и хорошая.Тебе которую первой выложить?

– Ту, которая короче, – сказала она послесекундного размышления.

– Гражданку Евдокимову, сиречь горничную Ниночку,вот-вот оприходуют. Не смогла растаять в воздухе…

– Жива, значит? – облегченно вздохнула Даша.

– Живехонька. Вычислили, стали сжимать кольцо, а тамона и сама не выдержала жизни в бегах – стала понемногу пытаться установитьконтакт с ближайшими друзьями-подругами, была парочка телефонных звонков,пришел гонец, пацан, которого она наняла… Словом, обложили две квартиры, оченьможет быть, уже и взяли, пока я к тебе ехал…

– Давай плохую, – сказала Даша.

– Сагалова убили. На другой день после смертиМаргариты.

Даша добросовестно напрягла тренированную память:

– Сагалов… Художник, который ее рисовал а натюрель?

– Ага. И еще, как выяснилось, накропал ей пару текстов– «Диснейленд» и «Бессонницу», если конкретно. Дело в районной уголовке, тамеще не все утрясли… да и не знаю пока, надо ли утрясать. Как распорядишься.Может, и не понадобится забирать, хотя я бы забрал…

– Интересно, – сказала Даша. – Не так частоприходится видеть сыскаря, добровольно взваливающего на себя чужую работу… Чтотам?

– Нашли его не сразу, пролежал в квартире часов восемь.Потом приехала нынешняя официальная подружка, согласно своему статусу имевшаяключ от квартиры, вошла, сомлела, и началась кутерьма. Судя по первомувпечатлению – классический гранд мокрый.[3] Зарабатывал оннеплохо, в отличие от иных собратьев по цеху, пил не ведрами, а стаканами, домабыли и баксы, и аппаратура, и шмотки… Надо полагать, пасли. Рассчитывали, чтодома его не будет, а он, должно быть, заявился в неурочное время. Три ножевыхраны. Положили на месте. И спокойненько дочистили квартиру. Списочек, по словамтой подруги, вышел неслабый – хотя, такое впечатление, все же нервничали и доконца подчищать не стали. Все, как обычно: кто-то видел двух парней с сумками,да не стал присматриваться, кто-то видел незнакомую машину… Бригантину,[4] кстати, нашли довольно быстро – утром того дня была угнанас Кутеванова, стояла километрах в десяти от дома Сагалова…

– А ты как на это дело вышел? – спросилаДаша. – Через районщиков?

В его улыбке просквозила законная гордость профессионала.

– Да не совсем… Мы, как путние, принялись названивать вквартиру – и напоролись на соседку. Очень удачно, я тебе скажу, напоролись. ТыКоровина из тамошнего угро помнишь?