– Надеюсь, ты прав. Иначе окажется, что мы сейчас сами же будем стараться ее потопить, – печально вздохнула я, глядя на свое отражение в чашке кофе.

Отражение, к которому я все еще не сумела до конца привыкнуть.

То, что я была куратором отбора, а не его участницей, не избавляло меня от необходимости выглядеть на высоте. Особенно в день открытия соревнования невест, когда должен был пройти пышный бал и церемониальные действа в его рамках. Потому прежде чем покинуть апартаменты, я стоически просидела черт знает сколько времени на стуле перед зеркалом, пока порхавшая вокруг меня мастер красоты делала прическу и макияж.

Признаюсь, меня – как девушку, лишь несколько дней назад жившую обычной жизнью – вся эта мишура уже третий день подряд начала напрягать, примерно как шут со спущенными штанами, молчаливо стоящий посреди гостиной. К счастью в дни, когда не намечено испытаний и громких публичных мероприятий, требования к кураторам помягче, и можно будет обойтись своими силами, да и одежду подбирать немного попроще и поудобнее. Но сегодня, увы, не такой день!

Пока мне наводили лоск, я полистала свое расписание в приложении, а заодно изучила календарь основных событий и испытаний. Так что выходя из апартаментов в коридоры, уже четко осознавала: меня ждут такие запары, что последняя сессия с защитой диплома курортом покажется. А если еще и учесть внеплановые обязанности вроде поиска Верховной и диверсий ради нее, то и вовсе оставалось убиться об стену с протяжным страдальческим криком.

– О, а вот и ты, – услышала я знакомый подмуркивающий голос, едва закрыла за собой дверь апартаментов.

– Здравствуй, Парцифаль, – вздохнула я, радуясь тому, что поблизости никого не было. А значит никто и не увидит, как я разговариваю с котом, невидимым остальным людям. – Ты по делу?

– Иначе бы глаза мои тебя не видели, – надменно фыркнул фамильяр, поправляя монокль.

– Тогда прежде чем продолжить высказывать в мой адрес свою искреннюю ненависть, предлагаю тебе рассказать, какими судьбами ты сейчас вообще со мной говоришь.

– Во-первых, Ник нашел человека, который напишет для тебя программу, о которой ты просила. Так что он просил сказать тебе, чтобы ты не предпринимала более каких-нибудь рискованных действий вроде вчерашнего. Хотя будь моя воля, я бы тебя лично отправил во все…

– Спасибо, Парцифаль, – напряженно выдохнула я, перебивая озвучивание кошачьих фантазий о том, как меня опять бросают в темницу. – Что-нибудь еще, как я понимаю?

– Ник приказывает, чтобы ты ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не пробовала набиваться в подружки как главному куратору отбора, Агате Карсона, так и Повязанной, Аманите Фрейст. Подробнее он пообещал рассказать тебе сегодня вечером. Ну а пока просто просил предупредить тебя, чтоб ты держалась от них подальше и даже не думала подходить ближе, чем необходимо непосредственно для выполнения твоего задания.

– Ясно. Спасибо. Скажи Нику, что я буду иметь ввиду, – задумчиво протянула я, хмуря брови. – Это все?

– Ну, еще я хочу добавить от себя, что вижу тебя насквозь.

– Да неужели, – цинично бросила я, от неожиданности не сумев скрыть раздражения. Видит от меня насквозь, видите ли… Пушистик, да ты, для начала, даже не знаешь, кто на самом деле перед тобой стоит!

– Имей это ввиду, – протянул кот, злобно глядя на меня исподлобья. – Так что если вдруг вздумаешь устроить то же, что и та шваль Гвен, то имей ввиду, так легко, как она, ты уже не отделаешься. Потому что второй раз я не спущу такого.

– Надо же, сколько эмоций, – проскрипела зубами я. – Что же такого эта Гвен сделала?

– Погоди, так ты не знаешь? – медленно проговорил фамильяр. А миг спустя, коварно блеснув глазами и ухмыльнувшись, надменно добавил: – Получается, он не рассказал тебе об этом?

– Не рассказал о чем? – переспросила я, ощущая явный моральный дискомфорт от тона кота. Который очевидно упивался тем, что Ник, оказывается, не делится со мной всем чем только можно.

– А знаешь, возможно с ним и не все еще потеряно. В конце концов, раз он скрыл от своей новоиспеченной женушки всю эту историю, то наверняка не совсем наивный дурак. Что ж, буду ждать того дня, когда он, наигравшись в месть, даст тебе пинка под зад, – наконец фыркнул Парцифаль. И вильнув хвостом, убежал, скрывшись за ближайшим поворотом коридора.

Да уж, сказать, что в этот момент меня передернуло, это ничего не сказать! От его надменного тона, слов, сказанных ним, и той уверенности, с которой он все это говорил, меня начало трясти. Злость, негодование, волнение… и кажется, даже боль. Но самое главное, я порадовалась тому, что в действительности не люблю его, и наш брак – фикция. Потому что будь все на самом деле, люби я этого мужчину по-настоящему, и выйди за него замуж по любви – боюсь, в этот момент мое сердце бы взаправду разбилось. А так – просто немножко треснуло! Помажу клеем, и все будет в порядке.

Сделав глубокий вдох, я собралась и быстро зашагала в направлении корпуса, где жили претендентки на корону.

Согласно традиции отбора, девушки, подготовленные к балу, выходили из своих комнат в легких черных мантиях с глубокими капюшонами, которые им предстояло торжественно сбросить с себя лишь в тот момент, когда каждая из них, в порядке очереди, впервые предстанет перед королем. А значит того, что с парой платьев и причесок вышла «путаница», кураторы не заметят до самого заветного момента. Да и если бы заметили, сделать все равно ничего не смогут – как ни крути, было бы непросто раздобыть новое платье, которое не подходило бы девушке, еще и заставить ту переодеться в него.

Когда же я наконец заполучу обещанную Ником программу, то смогу партизанить еще хитрее. И после того, как платья будут доставлены претенденткам – снова заходить в профиль Агаты, чтобы прежде, чем она заметит нестыковочки, возвращать все платья и инструкции мастерам красоты, которые были установлены по итогам совещания. Таким образом в плане приложения будет одно, на девушках – совсем другое, и тогда это еще больше будет походить на просто путаницу в суматохе.

– Смотри куда идешь, деточка! – внезапно услышала я в нескольких метрах от себя. И посмотрев в сторону, из которой доносился этот немного раздражающий и капельку скрипучий голос, увидела женщину, ранее знакомую мне по фотографиям:

Худощавая, среднего роста, с маленькой грудью и бледная, словно небезызвестный ядовитый гриб. Маленькие губы и огромные голубые глаза на лице с узкими скулами и заостренным подбородком. И подведенные черным карандашом выразительные брови, изогнутые надломанной дугой. А еще – пышно уложенные светлые волосы, венчавшие ее голову, словно грибная шапка.

Да, это, без сомнения, была она: Аманита Фрейст, сорок три года, официальная Повязанная.

– Простите, – растеряно пробормотала одна из участниц-горожанок, секунду назад задевшая проходившую мимо женщину плечом.