– Я вас переключу на журналистов…

Дважды Ориону пришлось повторить свой запрос. Дважды его вежливо перенаправляли к другому специалисту. Третий собеседник отреагировал более резко:

– Здрасьте. Я Кайл Де Бур. Шеф-редактор газеты. Итак, мы ищем критику NEP?

– Да, именно.

– Так знайте, что газета «Мнения» не имеет ни малейшего желания ставить под сомнение решения правительства или распускать слухи о NEP. Наша официальная позиция ясна: это великолепный проект, который помогает спасти Землю.

– Но…

– И можете передать тем, кто вам платит, что незачем использовать детей для осуществления вашей грязной цензуры.

– Подождите! Я не имею ничего общего с правительством. Я – Орион Паркер.

На том конце линии повисла мёртвая тишина.

– Сын Артура Си Паркера?

– Да. Вы можете проверить, откуда я звоню. Думаю, у вас есть возможность делать подобные вещи.

– Подождите секунду.

Орион согласился. Через пару минут его собеседник вернулся.

– Хорошо. Я проверил. Вы действительно звоните из дома, находящегося в собственности семьи Паркеров. Купол № 1, Нью-Йорк. Что это за история со школьным докладом?

– Это дурацкая ложь, я понимаю. Но я не нашёл другого способа обосновать мой запрос.

– Ваш запрос и не может быть обоснован. Вам лучше, чем кому бы то ни было, должна быть доступна любая информация по NEP.

– Дело в том, что я не хочу привлекать внимание отца.

– Я тем более. И это мягко сказано. Ничем не могу помочь, молодой человек. Я вам уже сказал: NEP – это великолепный проект, который…

– Который помогает спасти планету. Я знаю этот слоган. Хорошего вечера. Извините за беспокойство.

Орион положил телефон на тумбочку и со вздохом упал на кровать. Какое разочарование! Кажется, этот тип до обморока боится его отца… Он ничего не найдёт. Вся информация заблокирована.

Время шло, и Орион уже начинал сомневаться в том, что и в самом деле видел пятно краски на обшивке КК-523. Может, это был просто отблеск света от иллюминаторов? Или след от столкновения с метеоритом? Полный сомнений и смутной тревоги, он задремал…

Звонок телефона заставил его подскочить на кровати.

– Господин Де Бур? – с надеждой спросил он.

– Нет. Это профессор Ван Дуйк.

– Профессор?! Но…

– У меня мало времени, – прервал Ван Дуйк. – Через полминуты после соединения они могут засечь звонок. Но сейчас нас пока никто не слышит. Де Бур – мой друг. Он знал, что какое-то время я был твоим учителем. И он позвонил мне, чтобы спросить, заслуживаешь ли ты доверия.

– И что вы ответили?

– Если тебе нужна информация о NEP, выходящая за рамки официальной, свяжись с Нейлом Харрисом. Повторяю: Нейл Харрис. Бар «Последний шанс», у входа в Зону Затопления. Скажи, что ты от его старого друга Эйнштейна. Он поговорит с тобой.

Орион потрясённо молчал.

– Ты всё понял?

– Э… да. Нейл Харрис. «Последний шанс». От Эйнштейна.

– Точно.

– Спасибо…

Слишком поздно. Ван Дуйк уже отключился.

Орион посмотрел на часы. Девять вечера. Что хорошо, когда живёшь в таком огромном доме, так это то, что всегда есть возможность улизнуть незаметно. Даже если родители вдруг тебя хватятся, они ещё долго будут думать, что ты, должно быть, где-то в другом конце поместья.

Возле гаража он столкнулся с Оскаром, который садился в служебную машину, чтобы ехать домой.

– Не подбросишь? – попросил Орион.

Оскар укоризненно покачал головой.

– Думаю, ваши родители не обрадуются, что я помог вам покинуть дом в столь поздний час…

– Они ничего не узнают, Оскар, клянусь. Пожалуйста, это очень важно.

– Дело касается девушки? – Шофёр посмотрел на него уже с большим пониманием.

– Нет. Ну, то есть да, но косвенно…

Оскар позволил себе слегка улыбнуться, но тут же снова принял непроницаемый вид.

– Ты ведь не к Миранде собираешься?

– К Миранде?! – рассмеялся Орион. – К этой кукле? Конечно, нет!

– Тогда садись…

Они проехали несколько сотен метров, и молодой человек обратился к шофёру с новой просьбой.

– Я знаю, что это уже совсем наглость, но нет ли у тебя какой-нибудь одежды? Хочу переодеться во что-то более… незаметное.

Оскар на полсекунды оторвал взгляд от дороги, а потом со смехом ответил:

– Наверное, будет чуть великовато. Возьми там, на заднем сиденье.

Мой младший брат – это ужасное, лживое, неутомимое существо, неспособное убирать за собой и посвятившее свою жизнь тому, чтобы портить мою. Но… это мой брат. И когда я думаю о нём больше пяти секунд, то невольно начинаю улыбаться. Я его люблю, чего уж там…

Странное чувство. Будто упаковываешь в чемодан свою жизнь. Да, нам пришлось приобрести несколько. Как вы понимаете, раньше мы никогда не путешествовали, поэтому и не нуждались в них. Пока не выиграли билеты на Новую Землю.

На барахолке отец обменял наш телевизор на четыре потрёпанных чемодана. Это вызвало у меня противоречивые эмоции. С одной стороны, телевизор – единственная ценная вещь, которой мы обладали. С другой – рекламный буклет, который нам прислали, обещал, что в каюте космического ковчега у нас будет новый, в два раза больше прежнего.

Как ещё живая рыба мечется в зобу проглотившей её чайки, так и я судорожно пытаюсь выбрать то, что возьму с собой. Нам сказали не везти много одежды. На борту всем выдадут новые комбинезоны. С раннего детства я привыкла беречь те немногие вещи, которые у меня были, как зеницу ока. Смириться с мыслью, что я должна оставить часть из них, очень трудно, практически невозможно. Пока я медленно делю своё скудное имущество на две неравные части, в голове чередой проносятся воспоминания о счастливых эпизодах с Флинном, в которые периодически, как молнии, врываются картинки дня, проведённого с Орионом в Зоне Затопления. Десять лет безмятежной дружбы против нескольких часов напряжённого общения. Но образ Ориона кажется гораздо отчётливее, живее… Усилием воли пытаюсь не дать захлестнуть себя этому ностальгическому цунами. Но оно сильнее. Как волны неуклонно вырастают в час прилива, так и всё, что мне предстоит потерять, с каждой секундой видится ярче. Чувство невосполнимой утраты грозит затопить меня с головой.

Вдруг из другого угла комнаты раздаются рыдания. Это Зак. Мама попросила его, чтобы он сам упаковал свой багаж. Теперь он плачет. Я подхожу поближе.

– Что случилось, Зак?

– Моя шина, – всхлипывает он. – Мама сказала, что я не смогу взять её с собой…