— А я вот никак с дурной привычкой нерасстанусь.

Она закурила, поглядывая на меня с интересом,как будто что-то собиралась сказать и не решалась. Скорее всего, ее мучилообычное любопытство.

— Как же это она упала-то? — наконецспросила она, а я пожалела, что не ушла чуть раньше.

— Никто не видел, — пожала яплечами.

— Ага…. поскользнулась, говорят? Чудеса.

— Там перила низкие.

— Ага… может, и поскользнулась, а может,совесть замучила.

— Совесть? — нахмурилась я, ноуходить уже не спешила.

— Конечно. Вы, поди, не знаете, что онародную мать голодом уморила.

— Разве такое возможно? — неповерила я.

— По-вашему, я выдумываю? Ничегоподобного. Людкина мать парализованная была. И так здоровья кот наплакал, а тутеще обезножела. Сказали, месяца два от силы протянет, а она год пролежала.Конечно, Людке забота. Прибеги, покорми, убери за матерью. А она жениха нашла.Тот, конечно, нос воротит. Запах, видишь ли… Ну, мать в тягость, конечно, Людкестала. Не знаю, сама додумалась или ухажер подсказал, в общем, они ее кормитьперестали. Воды дадут, и слава богу.

— Но… если вы знали об этом… это ведьубийство, разве нет?

— Конечно, убийство. Только попробуйдокажи, если Таисия Ивановна дочку выгораживает. Зайду к ней вечером, принесупирог там или еще какого угощения, она ест да все на дверь косится. Я ей иговорю: «Что-то ты похудела. Может, тебе питание усиленное надо?» А она: «Уменя все есть, и мясо, и творог, Людочка, доченька, обо всем заботится». Потомя не выдержала и с Людмилой поговорила, но только хуже сделала, она меня большев квартиру не пускала. Вы, говорит, о нас сплетни распускаете, так и нечегоходить. Я, конечно, врачу сказала, что к Таисии Ивановне ходила, врач еевыспрашивала, но та знай свое: доченька заботится. А сама тает на глазах.Забрали ее в больницу, но уж она и там есть не могла, кормили через трубку. Иумерла в три дня. А Людка придумала, что у матери депрессия, жить она, видишьли, не хотела и сама себя уморила. Вот так. Но на пользу ей это злодейство непошло, сначала дружок ее сбежал, а теперь вот…

— В милиции считают, что это несчастныйслучай, — заметила я.

— Много они понимают… — Женщина резкоразвернулась и скрылась за дверью.

Я, немного выждав, последовала за ней. Застолом ощущалась неловкость, всем хотелось уйти, и никто не решался сделать этопервым. Беспомощно оглядывались, тянули время.

— Что ж, нам еще на работу, —кашлянув, тихо сказал Сергей Юрьевич и поднялся. Все точно ждали сигнала.Родственница Людмилы произнесла: «Посидели бы еще», но скорее для приличия. Мывышли на улицу.

— Сергей Юрьевич, не возражаете, если яне поеду в офис? — вдруг решилась я. — Мне к четырем к зубному.

— Да-да, конечно.

Я села в машину, хлопнула дверью и ненадолгозадумалась. Потом доехала до ближайшего киоска Роспечати и купила картуобласти. Деревень с названием Завидово оказалось две, в разных районах. Хотяничто не мешало нам отдыхать двадцать лет назад не в своей области, а всоседней или вообще за тысячу верст отсюда. Сколько деревень в России с тем женазванием?

Кажется, это был единственный год, когда мыотдыхали в средней полосе России, а не поехали на юг. Возможно, у родителейвозникли финансовые проблемы или отпуск был только у мамы, а без папы на югехать она не хотела. Так что вряд ли мы уехали далеко от дома. На дачу нас могпригласить кто-то из знакомых или родни. Я продолжала рассматривать карту.Первое Завидово находилось всего в двадцати километрах от города, насеверо-востоке. Второе южнее, и до него, если верить карте, шестьдесят семькилометров. Логичнее было проверить первое, но на светофоре я свернула в южномнаправлении, не отдавая себе отчета, почему так поступаю. Если честно, я дажене могла понять, зачем я туда еду, что я там надеюсь найти. Вряд ли моя детскаяпамять сохранила облик деревни, так что я, скорее всего, не смогу дажеопределить, то ли это Завидово, что я видела в своих снах.

Пруд я помню отчетливо, в малейших деталях, ногде явь, а где мои фантазии? К тому же пруд за эти годы мог так измениться, чтоузнать его будет невозможно. А если не было никакого пруда? И это действительноночной кошмар, который через столько лет внезапно повторился? «Ты сама в это неверишь, — будто кто-то шепнул мне на ухо. — Ты знаешь, почему тебеприснился этот сон». «Я смотрю на тебя. Я тебя вижу», — повторила я, нотеперь с недоумением или страхом, сейчас эти слова стали вдруг понятны. Ясмотрю. И я вижу.

Я хмурилась, следила за дорогой, боясьпроскочить нужный поворот. Странное дело, все здесь мне казалось знакомым.Неужели человек способен так отчетливо помнить то, что видел в раннем детстве?Невероятно. Я свернула и лишь тогда увидела указатель: «Завидово, 12 км», вотсейчас из-за перелеска появится колокольня церкви. Я ехала по проселочнойдороге, напряженно вытянув шею. Вот и колокольня. Слева колодец, а вон там,ближе к лесочку, пруд. Сейчас к нему вела дорога с набитой колеей. Я оставиламашину и дальше пошла пешком.

Это был тот самый пруд. Сомнения меняоставили. Правый берег, где раньше был луг, зарос кустами, на той стороне,возле воды, видна раскидистая ива, сейчас почти засохшая. Голые веткибезобразно торчат из воды, точно просят о помощи. Мостки, с которых любилинырять деревенские мальчишки, сгнили, на их месте один столб.

Я подошла ближе и вдруг почувствовала, что всеперед глазами начало меняться, будто художник быстро и умело подправил рисунок.Мне ничего не приснилось, я была здесь. Я была девочкой в зеленой шапочке иненавидела ту, другую, с косичками.

* * *

Сунув руки в карманы пальто, я вернулась кмашине и по дороге спустилась к церкви. Теперь я не удивлялась, что деревнякажется мне знакомой, точно я покинула ее не много лет назад, а всего несколькодней. Вот на том крыльце я сидела, играя с котенком. Как его звали? Васька?Нет, Васька — соседский кот, серый, огромный. А котенок был рыжим, и звали егоМурзик. А вот в этом доме напротив жила Лена. Кажется, на окнах те жезанавески, белые наличники, и выкрашен он, как и тогда, синей краской. Впрочем,дом покрасили недавно, год, два от силы. Возможно, здесь живут уже другие люди.Я подошла к крыльцу. Дверь, как это часто бывает у деревенских, не заперта,стучать в дверь, обитую дерматином, неудобно, да и вряд ли услышат, я толкнулаее и оказалась в сенях. Рыжая кошка сидела возле ведра и умывалась. В домевроде бы разговаривали люди, а может, работал телевизор. Дверь резко открылась,и я увидела девушку лет двадцати.

— Здравствуйте, — поспешно сказалая, неизвестно чего испугавшись.