Сведения о Каминском, кавалере фашистского Железного креста, образовавшего на территории Брянского края Локотскую республику, наверняка заинтересуют Москву. Как и сведения об Анке-пулеметчице: любые данные о предателях и пособниках фашистов стекались в определенные отделы СМЕРШ, и Антон будет для контрразведчиков ценнейшим источником информации.

Но пока требовалось выудить у него все о собственной «нательной рубашке» – железной дороге.

– И так прямо сразу из лагеря в разведчики и к нам? – сделал удивленное лицо Врагов, возвращаясь к допросу.

– Зачем сразу? Нас, доходяг из лагеря Каминского, отвезли сначала в какой-то лагерь в лесу, туда же стали привозить бездомных, беспризорников. Поначалу много было, целая толпа, потом отобрали тридцать человек…

– И ты попал?

– Так меня взяли не в бою же! Я в разведке шлялся по району и смотрел на них голодными глазами. Так что погрузили в вагоны и повезли. Три дня ехали, говорят, это уже была Германия.

Врагов записывал все тщательно, подробно, прекрасно понимая значимость получаемой информации. И протокол допроса, и самого Антона требовалось незамедлительно переправить в Москву, но первый срез сведений, касающийся дороги, он должен был получить лично. Только вот разведка требует сначала сомневаться, потом перепроверять, а уж потом доверять. Что, если Антон – всего лишь отвлекающий маневр от Эльзы и основной группы? Пешка в большой игре, призванная запутать ходы и отвлечь от прохода ферзя? Если бы выбросили массовый десант, где-то и прорвались бы казачки-разбойники. Но бросили на пробу или ради отвлечения?

Время от времени, разминая пальцы после непрерывного письма, Врагов мимоходом вспоминал о Васильке. Что, если он тоже из этой или подобной разведшколы? После Москвы и особенно Сталинграда немцы значительно усилили агентурную работу в тылу советских войск, и Василек, приставший к бойцам под Старым Осколом, ничем не отличался от Антона, даже содержимым котомки. Только вот этот пришел добровольно, а Коля Василек плетет сказки про разбомбленный детдом…

После некоторых раздумий Врагов, выкрутив поярче фитиль в семилинейной лампе, решился на следственный эксперимент.

– Василька ко мне! – отдал приказ Гавриле, выглянув за дверь. За Антоном задернул занавеску с оленями. У него дома в Воронеже ковер висел с целым оленьим семейством. Колька маленьким искал среди них папу, маму, себя.

– А это кто у нас будет? – спрашивал про оставшегося маленького олененка. – Мой братик или сестричка?

Взрослые улыбались, молчаливо игриво выспрашивая друг друга: мальчик или девочка?

Врагов с усилием оборвал воспоминания – словно вынырнул с большой, засасывающей в себя глубины. Заметил на первом году войны: любая память о семье делает его слабее. Открытие стало неожиданностью, подобного не должно было вроде происходить, родные люди должны давать силы, но на войне выходило наоборот: невозможность помочь жене и сыну ломала волю, увлажняла глаза, заставляла дрожать голос.

Потянулся в ожидании задержанного. Сколько раз просил ординарца сделать стул со спинкой, чтобы иметь возможность откинуться и дать отдохнуть спине! И стекло от копоти не почистил в лампе! Вот он точно пойдет на передок и без печатей. Вместо Кольки…

Дверь, опять же не смазанная ординарцем, скрипнула, Гаврила подтолкнул внутрь Василька. Гимнастерка без ремня, хотя и шитая под заказ, все равно свисала с опущенных плеч едва не до колен, делая парня жалким до слез. Тем более несчастным выглядел рядом с огромного роста часовым.

– Я правда хотел только…

– Молчать! – стукнул ладонью по столу Врагов так, что сам от боли потер ее о колено. Вытянулись не только Василек и часовой, но и подпрыгнувшее от удара пламя на фитиле в керосиновой лампе. – Ничего не усвоил из дисциплины. А я надеялся…

– Товарищ майор, разрешите идти? – от греха подальше попросился за дверь Гаврила.

За ними надвигались сумерки, хотя судить о темноте на макушке лета можно было условно. Жаль, отпустил лейтенанта проверять еще одну версию взрывников, с ним было бы быстрее. По крайней мере, мог бы вести протокол…

Под взглядом Врагова оставшийся в одиночестве Коля скукожился совсем, из франтоватого удалого бойца с распираемой от важности грудью, каким показывал себя Василек для окружающих, посреди землянки стоял сгорбившийся, постаревший всем видом до старичка пацаненок. Чтобы не разжалобить себя, майор отдернул занавеску, вывел из-за нее Антона.

Ребята посмотрели друг на друга не без любопытства, и Врагов попробовал уследить за каждым мгновением встречи. Не те артисты в таком возрасте, чтобы сыграть безукоризненно роль незнакомцев.

– И что не здороваетесь? – поинтересовался майор. – Давно ведь не виделись.

На него обернулись сразу оба, явно не понимая подоплеки.

– Что, не знакомы? – пригласил собеседников к своему удивлению начальник контрразведки.

– Не-ет, – протянули ребята, но на всякий случай, не желая обманывать майора и терять его доверие, еще раз внимательно всмотрелись друг в друга. – Не-ет.

Но выражение лиц уже поменялось: если Антону было просто интересно видеть сверстника в военной форме, то Василек усмотрел в незнакомце соперника на роль негласного ординарца при майоре. Значит, и впрямь все! Конец. Если не жизни, то службе. А воровство печати у самого начальника контрразведки – да за такое он бы сам лично подвел под трибунал.

Василек поднял взгляд. Посреди центрального стояка торчал гвоздь, спокойно выдерживавший не только сумку, но и автомат. Лично вбивал, командир еще улыбался, что низковато, только спину почесать. Но если воткнуться в него лбом…

– В угол! – приказал майор, уследив за взглядом сына полка.

На всякий случай заслонил собой стояк, разведя, словно рефери, противников в разные углы ринга-землянки. Пока ситуация складывалась так, что верилось как в глупость Василька, так и в честность Антона. Или это просто хочется верить в правду? Какую прекрасную многоходовочку можно было бы закрутить с абвером, окажись он не прав в своих подозрениях…

– Часовой!

– Так точно! – вырос в проеме Гаврила. Он тоже не забывал о своей промашке с охраной штабной землянки и вытягивался в струнку. Не потому, что боялся фронта – его майор оттуда едва не за полы простреленной плащ-палатки вытащил к себе в отдел, а просто привык служить на доверии.

– Под замок и глаз не спускать, – приказал Врагов.

«Вместе»? – взглядом поинтересовался у начальника Гаврила, потому что усвоил: вслух в контрразведке вопросов желательно не задавать.

Врагов кивнул, и Гаврила, дабы не тыкать пацанов стволом автомата, взял их за шиворот и вытолкнул перед собой на улицу. Майор успел отметить, что за дверью, наконец, заметно потемнело. Потому, если удастся, надо прилечь поспать: ни на ход расследования, ни на ход работ это на данную минуту не повлияет. Но до топчана дойти не успел. Какая-то мысль глодала, не давала майору успокоения. Прислушался, затем нетерпеливо распахнул дверь. Отыскавшийся ординарец вырос перед очами мгновенно, пряча что-то за спину.