– Но как мне доказать! – в отчаянии стукнула связанными кулаками по песку девушка.

Леша огляделся по сторонам, но не в поисках свидетелей, а показывая раненой, что эти разговоры совсем нежелательны, ибо и у листьев есть уши. Помочь перенести тяготы быта – он рядом, он готов. Но нарушать приказы…

– Здесь бесполезно. Там, – показал старшина пальцем вверх. Что в Москве, что в Берлине указанный вверх перст означал признание слепого повиновения перед начальством. Чем, собственно, сильны и неуязвимы спецслужбы.

– Но я могу и здесь, – не желала и уже не имела иных путей для отступления Эльза. – У меня как раз через три дня контрольная встреча. Если она пройдет, то ничего и доказывать не потребуется. Понимаешь?

– Они, не я решаю, – указал стволом автомата в сторону ушедших начальников старшина, демонстрируя всем видом, что уже не рад проявленной сердобольности. Было бы лучше, окажись он таким же толстокожим, как напарники.

– Но с твоим капитаном и этой… стервой… Разве можно с ними о чем-то договориться? – поняла охранника Эльза. Но болела душой о своем. – Я им не доверяю.

Старшина пожал плечами: извините, но ничем не могу помочь. Подбросил плечом сползший ремень автомата, лучше всяких слов являя необходимость своего служебного рвения: кто чему присягал. Тут же, правда, спохватился, что его и впрямь могут принять за тупого исполнителя, снял пилотку, вытащил из-за отворота примятый цветок колокольчика. Протянул Эльзе. Та впервые за все время похищения улыбнулась.

Оттаяла немного душа и у старшины: несмотря на приказы, ему уютнее было в своем мире благородства и почтения к женщине.

– Как нельзя нарисовать радугу черным карандашом, так и вам недостает улыбки, – сказал, восторженно глядя на Эльзу и даже не думая этого скрывать.

– Она в том числе может зависеть и от тебя, – пристально посмотрела девушка на охранника, не позволяя тому окончательно спрятаться в ракушку служебной исполнительности. – А в моем положении – только от тебя.

– Прошу вас, не надо, – попросил Леша, отступая на шаг, словно слишком близкая дистанция позволяла Эльзе действовать на него своими чарами. Смял пилотку. – Вы же сами все видите, – почти умоляя, призвал соседку понять и разделить хоть малую толику его ответственности.

Не уверенный в результате, отошел еще на шаг, присел на траву у края обрыва. Хотя на самом деле хотелось просто лечь на спину и, забросив руки за голову, умиротворенно смотреть в белесое с самого утра небо. Где-то там, за невидимыми днем звездами, осталась мирная жизнь и возможность подчиняться только своим чувствам. Здесь же война из-за ограничений возможности общаться с противоположным полом заставляет форсировать события и выражать свои симпатии в ускоренном режиме. Который, конечно же, может показаться девушке назойливой настырностью.

Мог бы и не волноваться – Эльза прекрасно понимала порывы души сентиментального романтика, но в данный момент уговаривала себя в обратном: если подвернется случай, она не задумается, оставлять набивавшегося в женихи старшину в живых или нет. У нее есть свое задание, и она, только она должна его выполнить. Чем и докажет господину Штроге, что он зря в ней засомневался.

А теперь, старшина, не будь безмозглым служакой. Раскрепостись. У тебя же поэтическая натура. Принеси еще цветок, наклонись для поцелуя. Она позволит коснуться своих губ, она даже зазывно их приоткрывает, потому что камешек под руку прикопала хотя и небольшой, но достаточно острый…

Глава 10

Врагов сидел за столиком, сколоченным и бесполезно скоблившим доски от чернильных пятен ординарцем. За два года войны тот уловил главные позы начальника и сделал свои лекала. Первая – начальник застыл с локтями на столе, чашка с чаем на уровне губ. И от этого, и только от этого зависит высота ножек в сооружении. И вторая – майор, забросив руки за голову, вытягивает ноги. От этого зависит уже глубина стола. От этого постоянно ломается спинка у стульев, новый на подходе, так что придется перетерпеть потягушки…

Карты перед начальником контрразведки не имелось, папки были предусмотрительно убраны в сейф, а сам он вертел в руках «крылатку», оглядываясь на каждый шорох за дверью землянки. Значит, просто кого-то в нетерпении ждал.

Вошли в сопровождении Гаврилы капитан Бубенец и Нина. Не без интереса осмотрели жилище-кабинет, задержали взгляд на ситцевой, в мелкий синий горошек, занавеске перед картой. На шторе с северными оленями, отгородившими своими ветвистыми рогами угол землянки. Здесь взгляд остановился чуть дольше, словно чуткие пугливые животные могли прикрывать собой какую-то тайну. Более настороженно капитан оценил подшивку «Красной Звезды», лежавшую на табурете в самом дальнем углу землянки. Отметил в ней три закладки. Есть такой фокус: именно трижды успели перед выездом на объект тиснуть в «Звездочке» фотографии за подписью фронтового корреспондента капитана Бубенца. Значит, майор проштудировал газету. Браво. Значит, не сидит на заднице, ковыряясь в носу. Но вот газету с глаз убрать забыл или не успел. Или сделал это специально, чтобы пощекотать нервы и заставить нервничать? Только не надо никому волноваться и краснеть от напряжения, документы безупречны. А вот еще и полуоткрытый сейф с торчавшим в замке ключом. Манит, привлекает легкой добычей. Но такое только для бесплатного сыра в мышеловке. Тем более за спиной горой высится с автоматом на изготовку часовой…

Майор вслед за пришельцами осмотрел обстановку в землянке их глазами. Не всем остался доволен и первое, что мгновенно сделал, даже не скрывая своих действий, – это вытащил из сейфа ключ. В самом деле допустил оплошность или подбросил дополнительный кусочек сыра – ах, как загадочно, сладко в железной темноте. И только после этого распахнул в приветствии руки, одновременно с этим отпуская часового.

– Как отдохнули? Где отдохнули? – поинтересовался в первую очередь прифронтовым бытом гостей.

– У солдата ночлег там, где можно вещмешок под голову положить, – успокоил Бубенец, пожимая руку. – У вас тут на каждой стометровке то навес, то шалаш.

Майор не стал выпытывать более точные координаты. Наоборот, похвалил:

– И это по-нашему. Как работается?

– Отлично, – поблагодарила Нина. – Проблема одна – хватило бы пленки для снимков. Больно хороши у вас люди.

– А что же ваш начальник фотолаборатории пожадничал? – удивился майор, посмотрев на капитана. – Кстати, как его зовут?

Бубенец смерил недобрым взглядом напарницу: ты-то чего лезешь в мои проблемы, провоцируешь лишние вопросы? Смотри за своими свитками грамот. Но ответил без запинки, как хорошо выученный урок:

– Кузьмич? Он у нас такой. Будь возможность, вместо пленки выдавал бы карандаши, потому что в его интендантском понимании рисовать портреты значительно дешевле, чем проявлять их на пленке в химических растворах.

– А что комсомол не помог? – продолжал тянуть самую слабую ниточку в легенде москвичей начальник контрразведки. А по сути – почти явно допрашивая их. Но с сопереживанием, готовностью помочь в разрешении конфликта. Для чего, не давая капитану выключить из разговора более достоверный для себя источник информации, вновь повернулся к Нине: – У вас в ЦК ведь наверняка есть фотослужба?