– А как будет по-немецки «идти»? – поинтересовалась она у провожатого, кивнув назад.

– «Геен» – идти, ходить. Вот и сейчас за нами кто-то «геен»…

Показал рукой напарнице – ты идешь дальше и продолжаешь говорить. Сам отошел в тень соседнего от укрывшего парочку куста. Комсомолка двинулась дальше, продолжая мнимый диалог, и именно за ней через какое-то время стала красться щуплая тень Семки. Напротив кустов замер. С усилием сдерживаясь, чихнул в ладони, и на этот звук, как на опознавательный знак, тут же появился Соболь. Это не стало неожиданностью для охотника за шпионами, скорее всего, он и следил за москвичами по заданию смершевца.

Так и оказалось.

– Туда пошли, – указал Семка лейтенанту направление. – По-немецки говорили.

Смершевец, не зная, что повторяет Кручиню, надвинул парню на лоб картуз:

– Молодец. Никому ни слова.

– А я еще, товарищ лейтенант, хотел сказать про своего напарника, Кручиню.

Сказал и отпрянул – Иван Павлович, крайне озадачив и лейтенанта, собственной персоной торопливо вынырнул из темноты. Соболь даже огляделся на всякий случай вокруг, нет ли кого еще рядом?

– Да я и сам могу сказать все товарищу лейтенанту, – пожал плечами Кручиня: мол, не маленький, чтобы прикрываться за еще более мелких. – Мы тут никак не можем договориться насчет ночных дежурств. Понимаете, есть вариант: первую половину ночи…

Соболь нетерпеливо, с долей раздражительности, остановил зэка, отвлекающего по пустякам:

– Разбирайтесь сами.

Хотел уже исчезнуть, но разобрало любопытство, вернулся:

– А это с кого сняли? – приподнял с плеч наблюдателя женский платок. – Или опять само упало? – спросил с издевкой, хотя так и получилось, по сути, на самом деле. – Что за охота на женские вещи?

Ответа не требовал – просто удивлялся. Отдав честь, заторопился за Ниной: ее след был важнее всех странностей зэка. Зато Семка остался на растерзание волку. Он и пошел, перебирая коготками:

– Лейтенант сказал разобраться самим во всем – так и сделаем. Разберемся. Значит, следим…

Дальнейшее для Семки происходило как в страшном сне. Вслед за Кручиней из темноты выступил капитан Бубенец. Поправил очки. Но, похоже, они ему вообще были не нужны, носил ради маскировки, и в итоге снял их вообще. Но от этого ехидства в голосе не убавилось:

– Да он у нас за всей стройкой следит. Прямо Шерлок Холмс. Кому достанется на растерзание? – предложил бросить жребий Кручине.

– А давайте его мне, – для общего антуража вклинилась в дележку баба Лялюшка. Уперев руки в бока, пошла зазывно на парня. – Что-то я нынче разохотилась до мужского полу. А то хожу, горемычная, с дырявой авоськой одна по белу свету…

– И какой будет твой положительный ответ? – поторопил с решением парня Бубенец.

– Не-е-ет, – прошептал Семка, не выбрав добровольно, от кого лучше принять смерть.

Его выбрали самого. Баба Лялюшка подгребла его, как кочергой, к себе, прикрыла от мужчин своим крупным телом и повела в темноту подальше от них, чтобы в темноте, как котенка, выпустить на волю.

Капитан и Кручиня, оставшись одни, испытующе посмотрели друг на друга. Чувствовалось, что им обоим было о чем побеседовать, но капитан очень торопился к своей спутнице, преследуемой смершевцем. Кивнул зэку: до новой встречи – и исчез за лейтенантом. Но, как отметил Кручиня, без особой тревоги, словно был убежден: подруга сможет обмануть смершевца. Или даже не придавая слежке особого внимания. Пожал плечами и направился в обратную сторону: это ваши проблемы. До восхода солнца оставался час-другой…

При этом утро долго-долго будили птицы. На какой только лад они ни пели, какие только ноты ни брали, а солнце все никак не могло оторвать голову от покрытой туманной вуалью подушки горбатого леса.

На помощь птицам вскоре стали присоединяться люди. Как утверждал начальник стройки проверяющим из Москвы, дрожащим за выполнение плана и сроков сдачи объекта 217 больше самих хозяев, у него рабочие будят часы, а не будильники их. На стройке с новой силой раздались команды, послышались удары Михалыча молотом, заскрипели тачки, заржали лошади. Даже промычала корова: какая-то хозяюшка не смогла, видать, оставить кормилицу на чужой пригляд, привела по мобилизации на стройку с собой, и теперь та наверняка радовала бригаду молоком, привнося разнообразие в походную пищу.

Сравнительно тихо оставалось лишь в овраге, облюбованном группой Бубенца. Первой у схрона показалась Эльза с полотенцем на плечах, ее бдительно конвоировала Нина. Залезать в стылую волчью яму при греющем солнышке раненой не хотелось, и она принялась тщательно вытирать мокрые волосы. Из-под короткой стрижки глянула на конвоира:

– За что вы меня здесь держите?

– Мы? – удивилась Нина. Надвинулась на диверсантку так, что той ничего не оставалось делать, как осесть на песок. – Это ты нас здесь держишь, гнида! Семен Власов – подстрелен под куполом парашюта. Иван Харитонов – задержан при первой же проверке на мосту. Степан Друзь – схвачен. Только мы прошли. Мы, о которых ты, сволочь, ничего не знала. Прихлопнуть бы саму – и дело с концом, не возиться.

Занесенная рука могла влепить и оплеуху, но появились с другого края оврага умытые и причесанные Бубенец и старшина. Леша тревожно посмотрел на женщин, едва ли не встал меж ними, демонстрируя, от кого на данном этапе зависит жизнь пленницы. Охранником назначен он…

– Быть готовыми к тому, что через три дня выходим, – распорядился капитан, вместе с обликом корреспондента-недотепы возвращая себе распорядительные функции. Это так не сочеталось в нем, не могло находиться рядом, тем не менее капитан прекрасно играл свою роль.

– Нет, – непроизвольно вырвалось у Эльзы. И хотя прикусила тут же язык, Бубенец обернулся на вскрик:

– Что значит «нет»?

Эльза мгновенно нашлась с ответом, хотя явно подразумевала другое:

– Я… я еще не дойду.

– Донесем, – успокоил капитан таким тоном, что Эльзе стало ясно: ее не понесут. При капитане и Нине ей придется даже не идти, а бежать самой. Вприпрыжку. – Старшина. Как обычно – держать на мушке.

– Есть, – ответил Леша, привычно подтащив со спины под руку автомат.

Ждали, пока, глядясь в маленький кругляш зеркальца, повяжет аккуратно свою красную косынку Нина-комсомолка. Оставшись довольна своим видом, она помахала пальчиками старшине, глянула с презрением на Эльзу: не расслабляйся, я еще вернусь.

Едва парочка скрылась за кустарником, Леша развел перед раненой руками: извини.

– Вы… вы тоже считаете меня предательницей? – с отчаянием посмотрела на охранника Эльза.

Вопрос старшине не понравился, ему вообще не хотелось говорить на эту тему в силу своих обязанностей, и он отстраненно произнес:

– Я выполняю приказы.