– Явилась? Ты почему опять с отцом поругалась? – Радость от сестринского визита так и слышалась в каждом Викином слове.

– Он уже и тебе нажаловался? – вскинулась я, даже не успев развязать шнурки ботинок. Впрочем, это вообще не казалось мне хорошей идеей, здесь вечно ходили кто в чем хотел, а хотелось им преимущественно в грязной обуви с ближайшей помойки.

– Мама сказала. Я, в отличие от тебя, с ней не только собачусь, но и разговариваю. У тебя совесть есть вообще, ты ее три месяца не видела и с наездов начинаешь.

– Вик, а кофе у тебя еще есть? – из дверей зала высунулась заспанная физиономия какого-то парня.

Я бы напомнила ему, что на часах почти четыре часа дня, если бы не твердая уверенность в том, что с Викиными друзьями лучше не связываться. Она вечно собирает дома то непризнанных борцов с общественными строями, то несправедливо обвиненных художников, преследуемых властью… Сами-то они мне ничего не сделают, но сестрица если начнет толкать речь в защиту своих странных знакомых, то ее может остановить только броневичок. И то ведь может забраться и продолжить, история знает примеры…

Вика потащила меня в комнату, служившую ей спальней. Парень, казалось даже не обидевшись на отсутствие ответа, почесал макушку и прошлепал в кухню.

– Это еще кто такой? – все-таки не сдержалась я.

– Не твое дело. Вообще ты не замечала, что слишком часто суешь нос в не свои дела?

– То есть это я тебе позвонила, чтобы побеседовать о твоих отношениях с отцом, а не наоборот, – съехидничала я.

– Я с тобой беседовать не собираюсь. Я тебе прямо скажу, что ты поступаешь по-свински.

Вика села за обшарпанный стол и недовольно захлопнула крышку ноутбука. Облачко пыли взметнулось с полированной поверхности. Ну да, откуда у нее время на уборку, она тут мир спасает.

– А не по-свински это типа знать, что родители, может быть, разведутся, и не сказать сестре?

– Именно. Потому что все знали, что ты отреагируешь именно так.

Это «все знали» ударило меня сильнее, чем BFG. Даже сильнее, чем признание самого факта развода. Значит, и Вика тоже была в курсе. Одна я жила как в Зазеркалье, понятия не имея, что мой мир всего лишь отражение настоящего.

– Как так? Ты типа пела и плясала, когда узнала, что у отца любовница? – Я сложила руки на груди, чтобы удержаться и не швырнуть в стену одну из фигурок, которые сестрица тщательно коллекционирует.

– Я типа не пела и не плясала, но мне не восемь лет, чтобы думать, будто мои родители почти десятилетие живут отдельно, но любят друг друга, как в первый день встречи. И еще – мне точно не восемь лет, чтобы обвинять в сложившейся ситуации кого-то. Знаешь что? – Сестра вскочила на ноги и встала прямо передо мной, уперев руки в бока. – Мы тебя разбаловали. Тебе только все вокруг и твердят, какая Женечка умная. Отчего у тебя возникает иллюзия, что ты про ситуацию все знаешь лучше кого угодно. Причем про любую ситуацию – будь то разлив нефти в Мексиканском заливе, президентские выборы в Афганистане или отношения между родителями. Прекрати уже считать себя идеальной. Или даже если ты такая – перестань этого требовать от нас. Извини уж, но родители не обязаны свою жизнь положить на алтарь твоих представлений об идеальной семье.

– Ты мне про выборы и разливы рассказываешь? Ты когда отца видела в последний раз, моя дорогая социально активная сестра, Андреа Дворкин московского разлива!

– Ох уж если кто тут и Дворкин, так это не я. Чтобы до завтра извинилась перед отцом, ясно? И вообще не лезь к родителям, наломаешь дров, тебе же хуже будет. Они и без твоей помощи разберутся!

Полаявшись с сестрицей еще минут двадцать, я покинула ее квартиру в отвратительнейшем настроении. Будто мне мало разозленной матери, подружки Влада и трепливой Насти. Теперь еще Вика на меня насела. Можно мне билет на необитаемый остров? Или нет… в последнее время я только и делаю, что убегаю. Может быть, хватит? Может быть, пора взять свою жизнь под контроль?

Безо всякой особенно цели и надежды я пошаталась по пустой квартире – мама снова убежала на встречу. Поперекладывала с места на место книги и запчасти, почитала Переса-Реверте, но успокоиться никак не могла. Я по натуре деятельный человек, мне очень сложно просто сидеть и ждать у моря погоды, у психа – кислоты, а у парня – благосклонности. Так что за окном еще не успело стемнеть, когда я все-таки договорилась о встрече с Татьяной Васильевной.

Раньше словосочетание «детская комната милиции» будило во мне исключительно неприятные ощущения. Теперь же я еще и собственными ногами топала в эту «обитель обездоленных и обозленных». Естественно, прежде чем отправиться на встречу, я тщательно проштудировала Интернет на тему «чего ждать» и «чего бояться». Если я все правильно поняла, на учет меня поставить не должны, насчет родителей Татьяна Васильевна меня заверила, что им никто звонить не будет… Вот только стоило ли ей верить? Не получится ли, что я сделаю ситуацию только хуже?

Выходить из подъезда было очень страшно. Даже несмотря на то, что я тщательно обшарила взглядом все закоулки еще из окна, но с моим-то зрением рассчитывать на дистанционное обнаружение маньяков не очень-то стоит. Сегодня мой преследователь явно был занят чем-то другим. Ни в подъезде, ни на остановке меня никто не ждал. Можно было вздохнуть, выдохнуть и настроить себя на неприятности.

Ни Татьяна Васильевна, ни сама детская комната милиции не особенно походили на мои кошмарные представления. Конечно, здание не было новым, а мебель не навевала воспоминания даже об «Икее», не то что о нормальном мебельном салоне, но внутри было чисто и, как ни странно, тихо. За дверьми не вопили задержанные, у стен не было пыточных приспособлений… По сути, это все больше напоминало кабинет нашей директрисы, разве что без лишней роскоши и фотографий по стенам. Татьяна Васильевна оказалась высокой, худощавой женщиной с короткой стрижкой. Интересно было представить их рядом с необъемной Монсеррат, но я уже не стала отвлекаться.

Татьяна Васильевна не стала на меня давить, спрашивать: «А где твои родители, деточка» – и уточнять ненужные детали вроде количества ромашек в дверной ручке. Во время своего сбивчивого рассказа я успокаивала себя только тем, что ей наверняка и не такие вещи приходилось слышать.

– …Если честно, я даже не знаю, что вы можете сделать в такой ситуации… – вздохнула я.

– Это вполне нормально. Ты ведь не юрист, – улыбнулась Татьяна Васильевна. Улыбка у нее была холодная, будто заготовленная заранее, чтобы натягивать в подходящий момент. – Для начала давай я просто попробую с этим молодым человеком поговорить. Знаешь, это смешно прозвучит, но подростки иногда даже не понимают, что то, что они делают, классифицируется как правонарушение.

– Угу, тоже не юристы, видимо, – вздохнула я, стараясь, чтобы иронию в моем голосе заметить было сложно. Было не очень приятно сначала услышать, что у меня недостаточно квалификации, чтобы решить свои проблемы, а потом-то выслушивать нелестные вещи о ровесниках, хотя я и сама не большой фанат людей в переходном возрасте.