напитков было немерено. Гости веселились на всю катушку и начали расходиться только тогда, когда на небе уже не было ни одного светила. За столом остались только самые стойкие: Исаак (он почти не пил), Хельмимира и Флисиор – причём последнему уже явно хватало. Товарищи решили проводить его домой.

Флисиор снимал жильё в той части Джудит-Лав-Коэн, где находился огромный лесопарк. Исаак выгрузил его тушку из аэротакси, положил её к себе на плечо и понёс по дороге вдоль зарослей раскидистого русланника. Хельмимира, сняв туфли, босиком шла по газону. Иногда, приходя в сознание, Флисиор смеялся, бормоча отрывистые фразы наподобие «Вы, ребята, много чего не знаете!» или «Я, ребята, могу такое вам рассказать!».

Вскоре все трое оказались на месте. В доме не было даже взлётно-посадочной площадки. Зато парковка наземного транспорта перед подъездом была забита. Когда Флисиора втащили в лифт, он внезапно очнулся и, глядя в глаза Хельмимиры абсолютно трезвым взглядом, произнёс:

– Они вербуют тех, кто им подходит. А когда он им надоедает – промывают мозги, чтоб ничего не помнил.

Ключи от квартиры пришлось искать долго. Зумбулянин шарил по карманам, а Исаак и Хельмимира поглядывали друг на друга: он – со снисходительной насмешливостью, она – удивлённо и настороженно. Когда, наконец, Флисиор открыл двери, все трое оказались в небольших апартаментах из двух жилых комнат, кухни и санузла.

– Ну всё, друг, приехали, – сказал Исаак, помещая нетрезвое тело на кровать. – Пора тебе хорошенько проспаться.

Неожиданно Флисиор, который начинал клевать носом, открыл глаза и мёртвой хваткой вцепился в руку качкоида.

– Они взяли меня на работу, – заговорил он быстрым, нервическим шёпотом, – я работал неделями, работал месяцами… У меня было всё… Всё, понимаете? А потом они просто избавились от меня, как от старой собаки… Они не думали, что я вспомню…

– Да кто – «они»?! – воскликнула, не выдержав, Хельмимира. – Говори уже нормально, раз такой болтливый!

Зумбулянин повернулся к ней и тихо произнёс:

– Харальдюф и придворные.

Исаак дал ему воды. Флисиор медленно уселся на кровать. Он рассказал о том, что после учёбы работал в заштатной газете на Эстер-Ледерберг и иногда издавался. Однажды ему предложили поучаствовать в одном конкурсе и обещали хорошую работу. Флисиор предоставил жюри свой последний, ещё не изданный роман. Вскоре с ним связались и пригласили на Джоселин. Сразу по прибытии его доставили в зону Беатрис-Тинслей, где жили император и придворные. Там его ждал маэстро Харальдюф – тогда ещё камердинер принца Брандомонда. Он усадил гостя за обеденный стол и долго беседовал с ним о жизни и творчестве. «Как вы смотрите на то, чтобы переехать на Джоселин?» – спрашивал маэстро. Всё это казалось Флисиору безумным сном: его, начинающего автора, приглашают работать в императорскую зону!

Флисиору сказали, что его книги будут издаваться строго ограниченным тиражом, однако гонорар пообещали баснословный. Вне себя от счастья, Флисиор подписывал какие-то бумаги о неразглашении, в которых не разбирался, а красивые девушки-биороботы продолжали подливать вина в его бокал… Вскоре Флисиор окончательно перебрался в Беатрис-Тинслей. Все его предыдущие публикации были изъяты из массовой продажи.

У него было всё, о чём только можно мечтать – кроме свободы. Просыпался он в то время, когда одно джоселинское солнце было уже высоко, а второе только появлялось на горизонте. Ожидая, когда подадут завтрак, он купался в огромном бассейне с тёплой минеральной водой. Потом следовал день, наполненный писательской работой. Для вдохновения разрешалось гулять в сопровождении охраны. Иногда Флисиор летал на Розалинд-Франклин – планету, сплошь покрытую водой. Там, на тёплых коралловых островах, находились виллы знати. Спокойная жизнь в комфорте и роскоши была похожа на сказку, однако зумбулянин быстро пресыщался всем, кроме творчества. Самым драгоценным, самым пронзительным наслаждением для него было творить – не отвлекаясь на бытовые проблемы, не отдавая никому свой чистый энтузиазм, не страдая от цензуры…

Иногда Флисиор бывал на светских вечеринках. Во время одной из них он случайно узнал о Программе Культурной Доступности. Зумбулянин даже чуть не подружился с другим писателем – белокурым ниби с планеты Нэтти-Стивенс – но тот потом куда-то исчез. Впрочем, возможно, люди маэстро, которые постоянно следили за «творцами по контракту», попросто не дали им общаться: Харальдюф не любил, когда его подопечные слишком ладили между собой.

Придворных красоток Флисиор едва ли ценил по достоинству. Его томная красота привлекала к себе женщин определённого склада; он выглядел роковым и загадочным, однако его натура была слишком холодной и невосприимчивой. Несколько раз он влюблялся, но быстро остывал – и снова ни одно живое существо не могло отвлечь его писательства. По приказу Харальдюфа, «творцов по контракту» развлекали девушки-биодроиды. Маэстро и сам отдавал им предпочтение. «От женщин всегда много проблем, – любил говорить Харальдюф. – Особенно от тех, кто слишком много думает».

Однажды Флисиор познакомился с принцессой Визулиндой – совсем ещё юной дочерью императора. Та, смущаясь, подошла к нему после киносеанса.

– Здравствуйте, – сказала она запросто. – Мне очень нравятся ваши романы.

Понимая, кто перед ним, Флисиор поклонился. Визулинда пригласила его на заседание книжного клуба благородных девиц – и с тех пор, несмотря на разницу в возрасте, между писателем и принцессой завязалась невинная дружба. Флисиор понимал, что нравится Её Высочеству – и эту детскую привязанность невозможно было воспринимать серьёзно. Друзья общались в присутствии гувернантки; Визулинда рассказывала, что собирается поступать Биотехнологический Университет на Эстер-Ледерберг. Они часто обсуждали его книги – и Флисиор отмечал, что Визулинда понимает их лучше чем кто бы то ни было. Не в силах побороть неловкость, зумбулянин держался отстранённо и с большим почтением. Визулинда весело смеялась, прося посвятить ей новую «Алису в стране чудес».

– Моя реальность не менее занимательна, – говорила Её Высочество.

Всё закончилось, когда одним утром Флисиор обнаружил себя в незнакомом месте. Сперва бедняга даже не понимал кто он; мысли роились в беспорядке – так, что невозможно было узнать даже знакомые предметы. Мир вокруг будто бы вращался; в этом вихре Флисиор искал хоть шаткую опору для осознанности – и не мог её нащупать; ему всё казалось, что он задыхается… Потом какая-то часть его разума всё же посветлела – и зумбулянин понял, что находится на общественном космодроме «Андреа-Гез», прямо в главном холле перед большим табло. Повинуясь бессознательному порыву, Флисиор запустил руки в карманы; там, на самом дне, лежали его удостоверение личности и билет на Эстер-Ледерберг. Внезапно он вспомнил дуло отупляющего ружья над головой – и это было единственное, что он мог воссоздать из последних событий. Содрогаясь, зумбулянин повернулся и зашагал прочь… На Эстер не