Каменская регулярно вела с ним долгие беседы с цельюпрочистки мозгов, втолковывала, что нельзя ставить свои чувства в зависимостьот общественного мнения, которое далеко не всегда бывает справедливым, чтоникто ничего плохого о Юре не подумает, и вообще, если ты любишь женщину иимеешь возможность на ней жениться, то нужно это сделать и не обращать вниманияна то, кто и что будет по данному поводу говорить. Настя придумывала разныеаргументы, пыталась выстроить в своих рассуждениях доступную Юриному характерулогику, но все было пока без толку.

– Я женюсь на ней, только если она сама будет об этомпросить, – упрямо твердил он.

– А она не попросит, я ее знаю, – возражалаНастя. – Она будет ждать, пока ты предложишь ей выйти за тебя замуж.

– А я буду ждать, пока она сама попросит. Иначе я будувыглядеть как альфонс: бесперспективный и бездомный нищий мент позарился накрасивую актрису с квартирой, машиной и гонорарами.

Сдвинуть его с этих позиций Насте оказалось не под силу. Онадаже подумывала о том, чтобы поговорить с Ириной, но что-то ее удерживало.Что-то в этом решении казалось ей неправильным, и она его так и не осуществила.

В это утро он проснулся не от треска будильника, а отприкосновения Ириной руки, ласково дергающей его за волосы.

– Юра, Юр, у тебя мобильник надрывается. Ну Юра же!

Не открывая глаз, он выпростал из-под одеяла руку, в которуюИра тут же вложила надсадно звенящий аппарат.

– Слушаю, Коротков. – Он постарался, чтобы голосзвучал не совсем уж сонно.

– Да не слушаешь ты ни хрена, а дрыхнешь.

Серега Зарубин, он сегодня в составе группы, дежурящей погороду. И чего звонит с утра пораньше? Наверняка ничего хорошего. Юра приоткрылодин глаз и покосился на часы: половина седьмого. Уроды. Садисты.

– Не завидуй начальнику, – проворчал он, –через три часа сдашь дежурство и тоже будешь дрыхнуть.

– Это вряд ли. Мы тут место происшествия осматриваем.

– Ну и?

– Да все бы ничего, но убитая дамочка имеет фамилиюХалипова. Юлия Халипова. Сечешь фишку?

– Это которая «Уйти и не вернуться»?

– Она самая, – подтвердил Зарубин.

– А это точно она? Может, однофамилица?

– Слушай, начальник, у нее, кроме документов, еще илицо есть.

– Тьфу ты господи! Теперь точно на нас повесят.

– Вот и я о том же. Так что, может, тебе имеет смыслсамому сразу подключиться, пока мы тут топчемся? Время хорошее, начальстваникакого нет, все спят, так что все, что они могут испортить, пока еще можноспасти.

– Говори адрес.

Юра спустил ноги с дивана и потянулся за ручкой и бумагой.Под рукой не оказалось ничего, кроме инструкции по применению каких-то таблетокдля похудания, которые постоянно принимала Ирина, исступленно пытаясь боротьсяс лишним весом. Коротков жалобно вздохнул и стал записывать на свободном полето, что диктовал ему Зарубин.

Инструкцию он сунул в карман джинсов, закутался в короткиймахровый халат с капюшоном – подарок Иры на день рождения – и побрел в ванную.Из кухни тянуло головокружительными запахами яичницы с ветчиной и помидорами исвежесваренного кофе. И чего Ирка в такую рань поднялась? Уже и завтракприготовить успела. И съела его, наверное. Ах да, она вчера говорила, что у неес утра съемка на натуре, в восемь утра, и не позже половины восьмого она должнабыть на гриме.

На гриме, на гриме… Съемка, говорите? В кино, говорите,снимаетесь? Это кстати.

– Ириша! – заголосил он из ванной, выдавливаязубную пасту из тюбика. – Можно тебя на минутку?

И как это некоторые женщины ухитряются быть с самого утратакими красивыми? Уму непостижимо! В первые десять минут после пробужденияКоротков не мог без отвращения смотреть на себя в зеркало. Старый, помятый,слипшиеся волосы торчат во все стороны и выглядят так, словно их месяц не мыли,хотя мыли только вчера, он вообще моет голову каждое утро, когда душ принимает.А Ирка – как цветочек, щеки гладкие, розовые, глаза сверкают, кудри вьются,полные губы улыбаются, и вся она такая… такая… ну просто слов нет выразить,какая она.

– Ириша, ты знаешь Юлию Халипову?

– Юлю? Конечно. А что? Что-то случилось? –встревоженно заговорила она. – Тебе насчет нее только что звонили, да? Ееобокрали? Ограбили?

– Ты только не волнуйся. – Коротков уже пожалел,что начал разговор так неловко, с места в карьер. Сейчас дорога каждая минута,нужно как можно больше узнать о потерпевшей, а Ирка разволнуется, расплачется.Ну да что ж теперь делать, слово не воробей, вылетело – и пусть себе летит.Может, долетит в конце концов. – Иришенька, у меня плохие новости. Похоже,с Халиповой случилась беда. Я сейчас поеду разбираться, а ты, пока я умываюсь изавтракаю, расскажи все, что знаешь о ней, ладненько?

– К-какая б-беда? – запинаясь от ужасногопредчувствия, спросила Ирина.

– Ну… беда… – неопределенно ответил он, засовываязубную щетку в рот.

– Самая плохая? – Ирина говорила осторожно, будтопробуя каждое слово на ощупь.

Он молча кивнул, потому что членораздельно говорить всеравно не мог, мешала щетка.

– Самая-самая? – зачем-то уточнила она.

Снова утвердительный кивок.

– О господи! Юлька… За что же? Она, конечно, дурная,шальная, но все-таки… А это точно? Не ошибка?

Мотание головой должно было выразить отрицание. СерегаЗарубин в таких вещах не ошибается, у него зрительная память – будьте-нате!

– Какой ужас!

Коротков прополоскал рот и принялся за бритье.

– Ириша, я все понимаю, ты в шоке, но ты и меня пойми.

– Да-да, конечно, – торопливо откликнуласьона. – Ты спрашивай, я все расскажу, что знаю. Правда, я знаю совсемнемного, мы с ней не подруги и даже вместе никогда не снимались. Я могуподелиться с тобой только личными впечатлениями и сплетнями.

– Годится. Начинай, – подбодрил Коротков,размазывая по щекам и подбородку пену для бритья.

– Ну что… Юльку отчислили с третьего курса ВГИКа запрогулы и нарушение дисциплины. И как раз в этот момент она попалась на глазасамому Островскому, который тогда мучился с подбором актрисы для фильма«Смертельные гастроли». Помнишь?

– Фильм помню. А Халипову в нем не помню.

– Ну Катя же, молодая циркачка, ее там еще любовникбросил.

– А-а, тогда помню. Что-то она там на себя не похожа. Ябы и не догадался, что это она.

– Так грим же, Юра, и парик. Короче, на съемках всесразу поняли, почему ее из института выгнали. Истерики бесконечные, какие-товыходки, требования немыслимые. Но Островский на нее запал со страшной силой.Знаешь, седина в бороду и так далее. И после «Гастролей» взял ее на главнуюроль в «Уйти и не вернуться». А сериал, сам знаешь, страшная сила. Когдадвадцать вечеров подряд на экране одно и то же лицо, его поневоле запомнят,даже если актер совсем бездарный. А Юлька все-таки если и не талантливая, тоочень способная. Она действительно хорошая актриса, только характер отвратный.Ну а тем более в руках Островского… Он же гений, он из выключенного компьютераможет роль создать, не то что из человека, тем более профессиональноподготовленного. Ну пусть не в полной мере, но азы-то у нее есть. Про внешностья уже не говорю, Юлька необыкновенно хороша. Короче, после сериала она стала знаменитой.Во всяком случае, узнаваемой.