– Ну да. Знаешь, наркоманы часто этим балуются, воруютденьги у своих же близких, когда им на дозу не хватает.

– Нет, что ты, у меня Лариса ничего не украла. Можетбыть, у других, не знаю… Но не у меня. Во всяком случае, я ничего такого незамечала.

– Тогда почему ты избегаешь ее?

Анита вздохнула, подняла голову и посмотрела прямо на брата.

– Потому что мне неприятно. Потому что я не выношунаркоманов. Потому что это оскорбляет мое человеческое достоинство. Ты удивлен?Между нами всего двенадцать лет разницы, но эти двенадцать лет пришлись натакой период, что стали равны жизни двух поколений. Для тебя наркоман такой жечеловек, как и ты, только достойный жалости и сочувствия. Мы с тобойвоспитывались на разных ценностях и впитали в себя разные представления. Дляменя наркоман – это безвольное и бессмысленное животное, недостойное доброгослова. Для тебя наркомания – это болезнь, для меня – порок души. Я никоимобразом не критикую твое мировоззрение и твое отношение к Ларисе, я егопринимаю и уважаю, я только прошу тебя принять и уважать мою точку зрения. Мненеприятно ее видеть. Я готова любить ее заочно, потому что она твоя жена, но незаставляй меня общаться с ней.

– Понятно, – сухо ответил Риттер. – Я приму ксведению то, что ты сказала, и буду с уважением относиться к твоим чувствам. Ятолько не понимаю: эти чувства что, возникли совсем недавно? Раньше тыпрекрасно общалась с Ларой.

– Я терпела, сколько могла, – призналась Анитапечально. – Но любому терпению приходит конец. И я еще раз прошу тебя,Валерий, подумай о том, как лечить Ларису, а не о том, как бы половчее скрыватьее наркоманию от общественности.

– Прошу тебя не вмешиваться в это. Десерт закажем?

– Мне не нужно. Себе закажи, если хочешь.

Сладкого он не хотел, а Анита вообще никогда, сколько онпомнил, десерт не заказывала, она питалась строго по науке, берегла здоровье ифигуру.

Он помог ей надеть пальто, придержал перед сестрой дверь,ведущую на улицу.

– Где твоя машина? – спросил он, оглядываясь впоисках знакомого темно-синего «Фольксвагена». Его собственный джип «Тойота»стоял прямо перед входом.

– На Мясницкой, возле метро. Там же нет левогоповорота, я и подумала, что пешком дойду быстрее, чем в объезд доберусь. Ты самзнаешь, какие всюду пробки.

– Пойдем, я провожу тебя до машины, заодно ипрогуляюсь.

Он лукавил. Здесь, неподалеку, в одном из переулковнаходилась мастерская Ларисы. Да, Аниту можно понять, в периоды «этого» Ларкасовершенно невыносима, и только сильно любящий человек в состоянии нераздражаться и не приходить в бешенство от ее поведения. Но когда она в норме,когда вдохновенно и увлеченно работает, она становится просто замечательной.Нежной, доброй, веселой, остроумной, такой яркой и живой, что в нее невозможноне влюбиться. Наверное, Аните просто не повезло, она чаще видела его жену визмененном состоянии, чем в нормальном, и не может оценить ее истинноеочарование и прелестную непосредственность, которые в свое время так подкупилиего самого. Сейчас Ларка именно такая, а увлеченность работой, он знал, придаетей еще больше привлекательности. Вот бы уговорить Аниту зайти в мастерскую! Онуверен, она сразу же изменила бы свое мнение о его жене.

Но как предложить ей зайти к Ларисе после такого разговора?

Они молча шли в сторону метро «Чистые пруды», водительРиттера, он же охранник, оставил машину и двигался следом, держась в несколькихметрах позади. Риттер лихорадочно перебирал в уме всевозможные варианты, какзатащить Аниту в мастерскую.

Внезапно он заметил, что сестра прихрамывает. Причем скаждым шагом все больше и больше.

– Что с тобой? Нога болит?

– Да нет, мозоли натерла, – с досадой скривиласьАнита. – Надела сегодня новые ботинки. Черт, еле иду. Надо пластырь купитьи заклеить ноги, только вопрос, где это сделать.

– Как – где? В аптеке. Ты что, не знаешь, где пластырипродают?

– Где продают пластыри, я знаю, – усмехнуласьАнита, – я не знаю, где можно раздеться.

– Зачем тебе раздеваться?

– Валерий, знаешь, чем мальчики отличаются отдевочек? – Теперь Анита шла совсем медленно, стараясь уменьшитьболь. – Не тем, о чем ты подумал. Мальчикам, чтобы заклеить мозоль,достаточно снять ботинок и носок. А девочкам нужно снимать брюки и колготки. Вусловиях бульварной скамеечки это довольно проблематично.

– Так давай зайдем к Ларке в мастерскую, –обрадовался он неожиданной удаче, которая сама приплыла в руки. – Этоздесь рядом, вон в том переулке. У нее и пластырь наверняка найдется, в аптекуидти не нужно. Заодно посмотришь, где она работает, ты же ни разу у нее небыла.

Анита остановилась, в задумчивости глядя на блестящиеузконосые ботинки, спрятавшие в своем кожаном нутре источник невыносимой боли.Потом нехотя кивнула:

– Ладно, давай зайдем. Выхода другого я не вижу. Толькоя прошу тебя, Валерий, мы заходим ровно на три минуты, я иду в ванную, или чтотам у нее есть, заклеиваю ноги, и мы сразу же уходим. Никаких чаепитий, никакихпосиделок с разговорами. Не жди, что я буду любезничать с Ларисой. И необижайся. Хорошо?

– Господи, да какие чаепития! – он широкоулыбнулся. – Ты не представляешь себе, что такое Ларка, когда она работаеткак бешеная. Она даже не заметит, что мы с тобой пришли.

И снова он лукавил. Конечно же, Лариса заметит, что онипришли, не сможет не заметить, ведь ей придется открыть им дверь. Правда, унего есть ключи от мастерской; когда жена балуется наркотиками, надо иметьключи от всех помещений, где она может находиться, а то мало ли что… Но сейчасЛара в полном порядке, она будет так искренне рада мужу и Аните, что сестрарастает. Обязательно растает, не устоит.

На удачу, тут и аптека подвернулась. Надо же, прямо рядом сдомом, где находится мастерская, а он и не замечал. Валерий, оставив сеструстоять на улице, заскочил внутрь, купил упаковку немецких пластырей разногоразмера. Ну вот, еще несколько шагов – и они в подъезде. Охранник успелобогнать их и проверить лестничный пролет между входом и лифтом. Лифт поднял ихна самый верхний этаж, охранник остался внизу, так было заведено. Риттерэнергично надавил на кнопку звонка.

Никто не открывал. Он позвонил еще раз.

– Ее нет, наверное, – неуверенно произнеслаАнита. – Зря тащились.

– Должна быть здесь, – он не терялуверенности. – Хотя, может быть, выскочила куда-нибудь пообедать, онаобычно бегает к метро, в «Макдоналдс». Если так, то минут черездесять-пятнадцать вернется.

– Так что ж нам, на лестнице ждать? – сердитоспросила сестра. – Пошли отсюда, Валерий. Проводи меня до машины, а там ужя как-нибудь доеду до дома. В крайнем случае сниму ботинки и буду босиком напедали жать.