– Не нужно безумных жертв, – он усмехнулся, –у меня есть ключи.

Он достал из портфеля дорогой кожаный футлярчик для ключей,открыл «молнию», вставил ключ в замок, повернул два раза. Дверь бесшумнооткрылась. Тишина. Первым, что бросилось ему в глаза, было пальто Ларисы,висящее на вешалке среди других вещей. Именно в этом пальто она уходила сегодняиз дома. Здесь же на полу стояли ее сапожки. Она что, раздетая ушла обедать?Впрочем, с нее станется, когда она в творческой лихорадке, то может забыть иодеться, и запереть дверь, и выключить свет, и прийти домой ночевать.

– Лара! – громко крикнул Риттер. – Эй,откликнись, художница!

Никто не отозвался. Валерий быстро прошел вперед и замер. Наширокой лежанке в дальнем углу просторного, залитого светом помещения лежали,очень недвусмысленно обнявшись, две женщины. Женщины были голыми и до поясаприкрыты одеялом. Они сладко спали.

Он словно прирос к месту. Потом с усилием оторвал ноги отпола и подошел поближе. Одна из спящих – Лариса, вторую он никогда прежде невидел. В памяти сразу, накладываясь друг на друга, всплыли и завертелись вкруговороте слова матери и собственные ощущения.

Ларисе звонят какие-то женщины и не называют своего имени…

У нее появились новые подружки, кажется, довольновульгарные…

Анита стала избегать встречаться с Ларисой…

Анита, такая красивая и молодая…

Он обернулся и увидел сестру, бледную и напряженную. Онастояла почти рядом с ним, а он и не услышал, как она подошла. Анита стоялабосиком. Валерий молча крепко схватил ее за руку и потащил к входной двери. Также молча показал ей дверь, ведущую в совмещенный санузел, и протянул упаковку спластырем. Те несколько минут, которые понадобились Аните, чтобы раздеться,заклеить мозоли и снова одеться, показались ему несколькими часами. Он не могбольше находиться здесь.

Валерий Риттер не мог бы точно сказать, что он в этот моментчувствовал, обиду ли, злость, ненависть, жалость к жене-наркоманке, ревность,отчаяние или что-то другое. Он разберется в этом потом. Сейчас же главное – несорваться, не потерять самообладания, не начать кричать и крушить все вокруг.Нужно дождаться Аниту и тихонько уйти. Вернуться на работу, запереться в своемкабинете и подумать. Только бы не сорваться, только бы удержать себя…

Наконец дверь ванной открылась. Анита, словно понимая, чтотворится с ее братом, прошла осторожненько, на цыпочках, быстро надела ботинкии шагнула к выходу. Ну вот, еще чуть-чуть, аккуратно притворить дверь, заперетьзамок, вызвать лифт. Снова дверь, кнопка, движение вниз. Дверь. Лестница. Ещеодна дверь – на улицу.

Все. Можно вобрать в себя побольше воздуха и расслабиться.Здесь он уже ничего крушить не сможет, даже если и захочет.

Анита молча шла рядом, она так и не произнесла ни слова,пока они не дошли до метро, где стояла ее машина. И только тут Валерий нашел всебе силы заговорить.

– Ты не удивлена, – горько констатировал он.

– Нет, – тихо ответила сестра.

– Ты знала, – он снова утверждал, а не спрашивал.

Анита кивнула.

– И поэтому ты перестала бывать у нас, когда Ларкадома.

– Да, поэтому.

– Она приставала к тебе?

На этот раз в его интонации прозвучал некий намек на вопрос.

– Валерий… Скажем так, она делала мне предложения, откоторых я смогла отказаться, но после которых не могу смотреть на нее иразговаривать с ней.

– Предложения? Их было несколько? – уточнилРиттер, который во всем добивался полной определенности и ясности.

– Да. Это случалось три или четыре раза, после чего ярешила, что с меня довольно. Прости меня. Я не хотела, чтобы ты узнал, поэтомуне говорила тебе. С тебя и без этого достаточно.

Анита уехала, а Риттер быстрым шагом вернулся к ресторану,где оставил машину, спиной ощущая маячащего сзади охранника. Пареньвышколенный, слова лишнего не скажет, а о том, чтобы вопросы задавать, и речибыть не может.

То, что Ларка наркоманка, еще можно было скрывать, во всякомслучае, ему это пока удавалось. Он не обращался к врачам, потому что не хотелогласки, это могло бы сильно повредить делу раскрутки жены, тем более в Европе,где на наркоманию больше не смотрели как на милую шалость представителейбогемы. Да и что толку в лечении, если человек сам не стремится избавиться отзависимости.

Но теперь выяснилось, что Лариса еще и лесбиянка. Всочетании с наркоманией это может дать убойный эффект, и огласка практическинеминуема, ведь наркоман не может быть осторожен и осмотрителен в выборепартнеров для секса. Тогда больше не будет никакого смысла вкладывать силы иденьги в то, чтобы привлечь внимание к Ларкиному творчеству, ее имидж будетбесповоротно разрушен и искалечен. Художников-наркоманов пруд пруди, и никогоуже давно не удивишь воплощенными на холсте глюками. Ларкино художественноесвоеобразие, которое сегодня усилиями Риттера подается как свежесть юности инеординарность взгляда на окружающий мир, завтра станет выглядеть как рядовое«глючество», которого на любой выставке и в любом салоне более чем достаточно.А ведь сколько сил и денег потрачено! И получается, что все впустую…

Нужно все обдумать и принять какое-то решение. Либо плюнутьна Ларкину славу и попробовать ее вылечить, либо… Ладно, не нужно спешить,нужно как следует подумать и все просчитать.

* * *

Заместитель начальника отдела МУРа по борьбе с тяжкиминасильственными преступлениями Юрий Викторович Коротков был наполовину холост инаполовину бездомен. Уйдя от жены, он так и не оформил развод, а так каксобственного жилья у него не было и снять, а тем более купить, его было не начто, кочевал по временно свободным квартирам друзей и знакомых. Одно время ондаже жил у Насти Каменской, пока Чистяков был в длительной командировке, потом оселна служебной квартире приятеля, который проживал у жены, потом, когда приятельсменил место работы и квартиру у него отобрали, перебрался в другое место,снимал у каких-то родственников каких-то знакомых комнату в коммуналке за чистосимволическую плату, но и это пристанище вот-вот должно было уплыть из рук:коммуналку собрались расселять и делать из нее современную трехкомнатнуюквартиру.

Он мог бы развестись наконец и жениться на Ирке, ИринеСавенич, в которую влюбился еще прошлым летом и так и не вышел до сих пор изсостояния нежного восторга. Жениться и жить с ней в ее квартире, покончив соскитаниями по чужим углам. Да, развестись он, конечно, мог, но вот жениться…Юре казалось, что в его нынешнем положении любая женитьба будет непременнорассматриваться как корыстный шаг с целью приобретения жилплощади. Ни за что насвете не хотел бы он, чтобы кто-нибудь, а тем более Ира, мог подумать, что онженится не на женщине, а на квартире. А поскольку собственное жилье у него непоявится никогда, то и брачных перспектив их отношения не имели.