Придется навестить ее вечером, ничего не поделаешь. Со всемипроистекающими отсюда последствиями. На душе чуточку мерзко от предстоящего –унизительно и противно чувствовать себя одним из череды, уж он-то успел за этидни изучить Катенькины нравы, но ничего не попишешь, есть секреты, к которымможно подобраться только через нее… Секреты Кудеяра нужно знать во всехтонкостях, поскольку они отнюдь не в равном положении: Сабинин перед ним, какна ладони, следовательно, нужно добиться паритета, как выражаются дипломаты…

Бросив письмо в ящик, он свернул налево и быстрым шагомдостиг кафе пана Ксаверия, где по летнему времени с дюжину столиков вынесли намостовую, под полосатую бело-желтую маркизу. Кудеяр уже ждал его, попивая кофес ромом по-польски.

– То же самое, – кратко распорядился Сабинин,кивнув расторопному официанту. Пригубил из своей чашки, дождался, когдаофициант удалится, понизил голос: – Что-нибудь случилось?

– Да как вам сказать… – неопределенно ответилКудеяр, вовсе не выглядевший встревоженным. – Что там у вас вышло сПетрусем? Он мне попался по дороге, прямо-таки кипит, в ваш адрес выражаетсявовсе уж нецензурно…

– Катенька, – пожал плечами Сабинин.

– Примерно так я и подумал… Николай, постарайтесь несоздавать излишних… коллизий. У нас все-таки серьезное… заведение, а непетербургская «Вилла Родэ».

– Специально я ни с кем не ссорюсь, – насупилсяСабинин. – Не моя вина, если иные юные хамы глядят на меня волками.

– Эти юные хамы – опытные подпольщики, которым многое вжизни пришлось перенести, – твердо сказал Кудеяр. – Учитывайте это ивпредь постарайтесь ни с кем здесь не ссориться, вы же старше любого из них,можете найти линию поведения…

– Слушаюсь, – мрачно сказал Сабинин.

– Николай… – с мягкой укоризной произнесКудеяр. – Я вам не батальонный командир, а вы – не унтер… Я всеголишь хочу остаться вашим доверенным наставником, и только… Как-никак я замногое здесь отвечаю.

– Я понимаю, – кивнул Сабинин. – И коли уж вывсе же выступаете в роли батальонного командира… в хорошем смысле, я имею ввиду, вам следовало бы обратить пристальное внимание отнюдь не на меня. На туже мадемуазель Катеньку. Разумеется, она, если пользоваться вашейтерминологией, многократно проверенный на деле боевой товарищ, и все же…Найдите способ как-нибудь ей мягко намекнуть…

– А в чем дело?

– Это, конечно, не входит в мои обязанности, – небез злорадства сказал Сабинин, – но я все же позволю себе заметить: читатьздешним дворникам лекции о классовой борьбе – не самое разумное, по-моему…

– Катя?

– А кто же еще? Мне поведал Обердорф, как она пыталасьобучить его азам марксизма…

– В самом деле? – легонько нахмурилсяКудеяр. – Что поделать, наша Екатерина Алексеевна – своеобразныйчеловечек…

– Давайте уж разовьем эту мысль, – решительносказал Сабинин. – Я не врач, но у меня уже сложилось впечатление, чтодевица, боюсь, несколько скорбна головушкой… Я – неопытный подпольщик, вкаком-то смысле дебютант, но некоторые ее выходки, простите, настораживают идалекого от медицины человека. Она ведь и здесь не расстается с оружием, давечапризнавалась мне, что ее порой так и тянет выстрелить в полицейского наперекрестке, поскольку он ей ужасно напоминает какого-то российского жандарма,крайне, надо полагать, досадившего…

– Да? – серьезно спросил Кудеяр. – СКатенькой, конечно, не все обстоит благополучно, и без ваших откровенийзамечалось нечто тревожащее… но я постараюсь что-нибудь придумать. Не судите ееслишком строго, бедной девочке многое пришлось вынести… В общем, не забивайтесебе этим голову. У меня к вам серьезный разговор, скорее даже просьба… можетес полным на то основанием считать это моей личной просьбой… Но все – винтересах дела.

К своему удивлению, Сабинин подметил, что Кудеяр то ли чутьрастерян сейчас, то ли смущен – состояние для лихого бомбистанесвойственное, если судить по прежним наблюдениям.

– Да, вот такая коллизия… – протянул егособеседник. – Моя личная просьба, но – насквозь в интересах дела…

– Случается, – сказал Сабинин. – Деложитейское, как выражается наш бравый Обердорф. А как поляки выражаются, валитеуж с горы… Вы меня интригуете, право, лицо у вас загадочное донельзя…

Допив одним глотком содержимое своей чашки, Кудеяррешительно спросил:

– Николай, по-моему, у вас нет причин на меняжаловаться? Я с вами был предельно честен, выполнял все обязательства и свниманием относился к вашим просьбам…

– Согласен, – сказал Сабинин. – К чему этовступление? Уж не решили ли наконец попросить на нужды грядущей революции моискромные сбережения, прихваченные с той стороны?

Кудеяр оторопело уставился на него. Потом звонко рассмеялся– искренне, весело, запрокидывая голову.

– Ах, вот что у вас за тревоги… Интересный ход мыслей.

– Для кого как, – сказал Сабинин. – Я ведьговорил уже: эти деньги – единственное, что у меня осталось…

– Что же, и наше дружеское расположение не в счет?

– Нет, ну разумеется… Я понимаю, что стал в какой-томере своим…

– Ну что вы, при чем тут «в какой-то мере»? –серьезно сказал Кудеяр. – Вы, по-моему, уже, имели случай понять, что людидля нас делятся лишь на три категории: свои, враги и все остальные…Успокойтесь, ваши деньги меня не интересуют. Еще не бедствуем, право… Мнепоказалось, что вы без особого энтузиазма относитесь к занятиям в «бомбическихклассах», – вдруг резко переменил он тему. – Я прав?

– Правы, не буду скрывать, – кивнулСабинин. – Много полезного узнал, хоть сейчас способен самостоятельноизготовить неплохую бомбу и грамотно ее использовать, но все равно… По-моему,это не моя стезя, если уж вы хотите полной откровенности.

– Я ее только приветствую, – сказал Кудеяр. –Что поделать, к этому занятию тоже необходимо своего рода призвание.

– Ну, вы же не спрашиваете согласия. Насколько мнеудалось понять из вольных разговоров меж моими… соучениками, иные тоже непылают особым энтузиазмом.

– Интересно, кто?

– Я вам не доносчик.

– Ну, Николай, при чем тут это… – Кудеяр смотрелсерьезно. – Видите ли… Я могу себе позволить быть с вами полностьюоткровенным. Подавляющее большинство ваших соучеников ни к чему другому и неспособны. Это, так сказать, потолок их достижений. Можете видеть в моих словахпроявление чрезмерного цинизма, но положение мое в чем-то напоминает положениевоинского командира. Вы, когда были командиром роты, имели возможность тех из вашихсолдат, кто не имеет особого призвания к кавалерийскому строю, перевести,скажем, в саперы? Нет, конечно? Вот видите… Я нахожусь в схожем положении. Норазговор не о них – о вас. У вас, сдается мне, есть все задатки, чтобыподняться над рядовыми. И я хочу поручить вам очень серьезное и ответственноедело. Сегодня краковским поездом прибывает некая дама. Ее настоящее имя вам нетнеобходимости знать, но что касается остального… Состоит она в партиисоциалистов-революционеров, в боевой организации партии. И занимает тамдовольно высокое положение. В настоящий момент она выступает доверенным лицомБориса Викентьевича Суменкова. Слышали о таком?