Хотя перрон понемногу пустел, а молодая красавица уже парураз осмотрелась с легким недоумением, Сабинин не трогался с места. Вскоре еготерпение оказалось вознаграждено…

Белокурый молодой человек с длинным невыразительным лицом,франтовски одетый, вяловатый в движениях, двигался следом за Амазонкой наидеальном для слежки расстоянии – не далеко и не близко, отставая ровнонастолько, чтобы при необходимости непринужденно остановиться или изменитьнаправление движения, не вызвав у объекта слежки подозрений. В том, что этобыла именно слежка, наблюдение, никаких сомнений не оставалось – у него другоелицо, чересчур уж равнодушное, заинтересовавшийся незнакомой красавицей повесавел бы себя иначе…

«Учтем, – сказал себе Сабинин. – Непременноучтем-с…»

Держа букет в правой руке, он быстрым шагом направилсянавстречу сопровождаемой носильщиком – и неведомым приставалой – даме.Убедившись, что она обратила на него внимание, приподнял котелок:

– Простите, не вас ли поручил мне встретить дядюшкаГерберт?

Темные глаза, оказавшиеся карими, с любопытством уставилисьна него:

– Вы, случайно, не Станислав?

– Станислав занят по службе, – старательнопроизнес Сабинин свою часть пароля. – Я – Николай.

– Очень рада, – сказала Амазонка, улыбаясь емупрямо-таки ослепительно. – Это мне? – непринужденно приняла от негоцветы. – Какая прелесть, у вас есть вкус… Пойдемте, мсье Николай, я уженачала бояться, что никто меня не встретит… – И положила руку в белойажурной перчатке ему на локоть.

Склонившись к ее ушку – что было довольно трудной задачейиз-за летней широкополой шляпки из белоснежного тюля на проволочном каркасе,Сабинин произнес тихо и значительно, с ноткой подобающей тревоги:

– Мне кажется, за вами следят. Оглянитесь, осторожнее,вон тот тип со светлыми волосами, в синем костюме…

Она оглянулась словно бы невзначай, небрежно, сделала милуюгримаску:

– Ах, этот… Успокойтесь, тут другое… Этот субъектпытался привлечь мое внимание еще в Кракове, на вокзале, вот только егонамерения не имели ничего общего с полицейскими шпионствами…

Показалось ему, или ее слова и в самом деле звучали чутьнаигранно, не без фальши? Он не мог определить вот так, с ходу и предпочелоставить решение подобных ребусов на потом.

Это мог оказаться и обычный приставала… и человек, как раз иприставленный господами эсерами ее охранять.

Он вздрогнул, когда над самым ухом раздался вопль:

– Мировая сенсация! Жуткий террористический акт в самомсердце Британии! Чистокровный скакун погиб из-за женщины!

– Купите газету, – сказала Амазонка. –Интересно ведь, что за акт произошел у британцев…

Бросив мальчишке никелевую монетку, Сабинин взял у негономер «Лёвенбург Ллойд», бросив при этом быстрый взгляд назад – белобрысыйпо-прежнему сопровождал их, держась на почтительном расстоянии, и в глазах егоположительно не было и тени фатовства, скорее уж – сосредоточенное вниманиечеловека, занятого серьезным делом.

– Я велел извозчику дожидаться…

– Дайте ему что-нибудь и отпустите, –распорядилась его дама. – Меня ждет свой…

– Следовательно, у вас здесь есть друзья? Вы тут невпервые?

Она рассмеялась:

– Николай, запомните на будущее, что в наших делахподобные вопросы не приветствуются. Я вас прощаю как новичка, но впредь будьтесдержаннее на язык…

И уверенно направилась к пролетке ничем не примечательногоизвозчика, как две капли воды похожего на своих здешних собратьев, –цилиндр, смокинг, равнодушно-предупредительная, чисто выбритая физиономия.

Сабинин с тех пор так и хранил молчание. Вещи привязали взадке пролетки, экипаж выехал на широкую, обсаженную липами улицу Радецкого.Амазонка то и дело бросала на него пытливые взгляды, а он сидел в напряженнойпозе и старательно молчал.

– Николай, вы что, язык проглотили? –поинтересовалась она.

– Да нет, – сказал он спокойно. – Опасаюсьсболтнуть лишнее, спросить лишнего…

– Дуетесь?

– Ничего подобного. Честное слово. Добросовестнопытаюсь вести себя, как подобает неопытному новичку.

– Действуете вы весьма неплохо для новичка. Янаслышана. Того жандармского подполковника вы исполнили весьма даже неплохо, даи поведение ваше при мнимой засаде жандармов в лесу мне очень понравилось. Я,кстати, никогда не одобряла подобных методов применительно к своим – очень ужотдает сыскными провокациями…

Невольно Сабинин покосился на широкую спину слышавшего всеэто кучера, но тот, конечно, и ухом не повел.

– Это абсолютно надежный товарищ, небеспокойтесь, – сказала Амазонка. – Итак, вы – Николай… или все жепредпочитаете быть Константином?

– Скорее уж Николаем, как-то успел с этим именемсвыкнуться.

– Прекрасно. А я в данный момент – Надежда. По паспорту,я имею в виду. Фрейлейн Надежда Гесслер, отпрыск русско-остзейского семейства,подданная Германской империи. Конечно, из тех же соображений, по которым вассделали подданным Кобурга. Так что там относительно теракта в Британии?

– Господи, это всего-навсего опять суфражистки,[19] – протянул Сабинин, бегло пробежав заметку на первойполосе. – На скачках в Брайдсхеде некая молодая дама, впоследствииопознанная как мисс Анна Уэсли, выбежала на беговую дорожку и бросилась подкопыта скакуна по кличке Кандагар, принадлежащего майору Мюррею… Получилатяжелые травмы… по данным полиции, принимала активное участие в суфражистскомдвижении на протяжении последних трех лет… пробита голова… жокей сломал себеключицу, а бедный скакун – обе ноги, его пришлось пристрелить. Лошадь быланесомненным фаворитом… – Он усмехнулся: – Что ж, представляю себе отчаяниебедолаги майора, который здесь уж совершенно ни при чем… Да и жокею неповезло… – Спохватился: – Возможно, я, с вашей точки зрения, сказал нечтоциничное?

– Ну, отчего же, – безмятежно пожала плечамиАмазонка. – Признаюсь вам откровенно: я суфражисток терпеть не могу. Непереношу. Возмутительно нелогичные и тупые создания. Борются за полное женскоеравноправие с мужчинами, но при этом ведут себя… даже не как женщины, как бабы.Истеричные, глупые бабы. Ах, изволите ли видеть, мисс Такая-то решительноразбила стекло почтового отделения, дождалась полисмена, героически ему сдаласьи стойко отсидела назначенную ей судом неделю… Миссис Сякая ударила зонтикомминистра, сорвала с его мундира эполет… Эта, нынешняя, кинулась под лошадь… Богты мой, как убого и пошло…