зенитчики не успели сделать ни одного выстрела. Многие говорили – жди теперь налета. Вдруг ночью, как только мы крепко уснули после трудового дня, вся земля вокруг нас ходила ходуном – это бомбили наш аэродром. Мы выскочили из палаток и залезли в траншеи, которые были вырыты рядом. На одной елке была сооружена площадка, откуда строчил пулемет трассирующими пулями по самолетам, вскоре всё утихло и на эту ночь больше налетов не было. Утром стало известно, что одна зенитная установка пострадала от ночного налета. День сегодня будет хорошим подсказывало самочувствие. На небе не было ни единого облака, синее небо так и сверкало с самого утра, словно морская вода в тихую погоду. Вот и солнце показалось с востока, всё шло своим чередом по законам природы. Несмотря на то, что всего в нескольких десятках километров шли жаркие бои. По приказу командира два отделения отправили на грузовых машинах в Тихвин. Нужно было привезти обмундирование и продукты. Доехали до города благополучно, ничто не предвещало беды, оформили документы и поставили машины на погрузку, вдруг объявили воздушную тревогу. Шесть Юнкерсов держали курс на Тихвин, все летели на одинаковой высоте, затем один из них стал резко снижаться и пошёл пике. Вскоре увидели, как летели бомбы, отделённые от Юнкерса в сторону железнодорожного вокзала, возле которого находилось бензохранилище и так все по очереди стали пикировать. Как только бомбы были отцеплены от самолёта он резко набирал высоту. Вдруг две цистерны с бензином вспыхнули, столб огня и дыма поднялся до облаков, качаемый ветром, эта огненная громадина наклонялась с одной стороны в другую и всё сжигала на своём пути. Все товарные составы, стоящие на запасных путях, загорелись. Поднялась паника, два эшелона было эвакуированных мирных жителей из-под Ленинграда. Один эшелон был военный, который стоял на первом пути, ближе всех к очагу пожара. В этом эшелоне первые четыре вагона были ящики с оружейными снарядами, а затем были вагоны с одеждой, продуктами питания и т.д. Огонь всё ближе и ближе приближался к этим вагонам, к ним уже никто не смел подходить близко. Вспыхнули и эти вагоны – поднялась такая канонада, что страшно было смотреть на это. Снаряды рвались беспрерывно, стены вокзала были уже как решето разбиты этими снарядами. Этим огнем обожгло и ранило около 200 человек эвакуированных. К вечеру снаряды перестали рваться, теперь только изредка кое-где взрывались отдельные снаряды, которые были выброшены в сторону взрывной волной. В это время у нас были перебои с табаком, теперь был удобный момент сделать вылазку за махоркой, пока никто не охранял и не следил за порядком. Парни снимали с себя кальсоны, привязывали штанины и набивали всё табаком, сколько кто мог. На второй день близко к вокзалу никого не подпускали, кругом стояла охрана, наводили порядок, ликвидировали последствиями вчерашней бомбежки.

С наступлением осенних холодов, я стал себя чувствовать не важно, особенно голодать невозможно было. Мне дали направление в город «Тихвин», в военный госпиталь. Там мне сделали операцию и дела мои пошли на поправку, питание здесь было нормальное, медобслуживание тоже. На счёт курева тоже был полный порядок и ежедневно давали по пачке папирос “Норд” Перед тем, как ложиться спать, каждый ставил свои тапочки возле кровати так, чтобы стоило только опустить ноги на пол, и ты тут же попадал ногами прямо в тапочки, а халат висел на спинке кровати. Такими дисциплинированными мы стали за последнее время потому, что налеты немецкой авиации стали круглосуточными. Ночные полеты обычно носили разведывательный характер так как фронт с каждым днем все ближе приближался к городу. Ночью они обычно сбрасывали ракеты на парашютах, чтобы проследить, чем живёт город – нет ли передвижение войск и т.д. Только уснёшь, сестра подойдёт и тихим голосом скажет: больной, воздушная тревога, все мигом поднимались и без всякой суеты выходили во двор, а затем шли метров сто до бомбоубежища. Это был старый монастырь, стены которого были толщиной более метра, пока папиросу искуришь, вот и отбой воздушной тревоги, но не всегда так было. Однажды, по сигналу воздушной тревоги вышел на улицу, а тогда была холодная погода, дул ветер с такой силой, что насквозь пронизывал. Были мы одеты как обычно в больничном, и на плече был накинут халат. Только направились в бомбоубежище и вот в воздухе над тобой повисла ракета на парашюте. Теперь пришлось стоять на одном месте и не двигаться, пока ракета не опустится на землю, стало вокруг так светло, словно новогоднюю елку зажгли возле тебя, хоть иголку подними с земли.

Через три недели меня выписали из госпиталя и направили в батальон выздоравливающих. Там я познакомился с одним парнем, был он родом с «Кубани», он мне рассказывал какие у них места красивые и жить там лучше всего на свете, так что, если после всего этого мы останемся в живых, то поедем в его края жить и никогда об этом не пожалеем. Пришел срок расставания, меня снова отправили в свою часть, она находится недалеко от города «Шинель», мне дали новую одежду и обувь также, я вернулся обратно к своим ребятам, вид у меня был бравым по сравнению с ними, в вещевом мешочке были какие-то продукты.

Утром мимо нас прошла артиллерийская часть, которая расположилась недалеко от нас на отдых. Их отвели с передовой, чтобы пополнить потери, так как она продолжительное время находилась в боях. Через некоторое время пополнение пришло и покинули эти места, многие из наших ребят из-за любопытства посещали эти пустые землянки и не без интереса кое-чего находили. Один из наших рабочих принес оттуда новое байковое одеяло, может пригодится. Звали его Семён, это был парень высокого роста с богатырской силой, порой он поднимал то, что было не под силу двум человекам. С нашего отделения парни тоже делали визит туда, но никогда ничего не показывали и не хвастались находками. Вечерами после работы они отходили в сторонку и секретничали между собой – это командир отделения Лахтинен и боец Ярвинен, родом они были с одной местности. Других это мало интересовало, так как у каждого человека могут быть свои личные секреты. Однажды вечером к нам в землянку пришли два бойца из комендантского взвода и вывели всех нас наружу. Стали делать обыск, у нас при этом была изъята ручная граната из противогаза командира отделения тов. Ляхтинена. На вопрос чей противогаз, он признался и его тут уже увели в особый отдел, а через несколько часов он вернулся. Теперь уже