не было никакой тайны, мгновенно все узнали о случившемся. Всем охота была узнать подробности. Отделенный рассказывал: нашел эту гранату в одной из землянок, где отдыхали артиллеристы, ну а теперь попробуй докажи, что это так. Он очень переживал и вслух высказывал свое несчастье. Очевидно разговор в особом отделе был не из приятных, земляк его Ярвинен и говорит: «В следующий раз, как вызовут на допрос, так скажи – это граната моя и ты к ней никакого отношения не имеешь». Это был парень бывалый, успел уже отбыть срок наказание в лагерях. Он и говорит: «Вы пойдёте трудиться, а я буду с ним беседовать, это мне гораздо лучше подходит, чем физический труд». На второй день командир отделения так и изложил суть дела, как его земляк велел. Почему сразу правду не говорили, что не ваша граната? Я его остерегаюсь, не хочу плохие отношения с ним иметь, он ведь уже отбывал срок однажды. После этого – отделенного оставили в покое. На следующий день на допрос вызывали Ярвинена. Вечером он был героем дня, с огромным интересом рассказывал всем, сидя возле горячей печи в землянке, как его радушно приняли. Нам стало известно, что вы любите спорт, – задали вопрос. О, это моё любимое хобби. Говорят, что вы неплохо метаете гранату? – это тоже могу, занимал иногда призовые места по этому виду спорта. В таком духе он беседовал множество раз в особом отделе и наконец, не добившись ничего конкретного, оставили его в покое.

В нашем батальоне были люди из разных наций: немцы, финны, латыши, русские и т.д. Фронт с каждым днём приближался все ближе к Тихвину. Гул артиллерийской канонады хорошо было слышно. При наступлении темноты заревом был охвачен горизонт, где происходили жарки схватки. На наш аэродром ежедневно делали посадку боевые и транспортные самолеты. На Волховский фронт перебрасывали войска по воздуху в полном снаряжении, даже противотанковые пушки 45 мм транспортировали вместе с войсками, несмотря на то, что аэродром не работал на полную мощь, мы ещё заканчивали некоторые вспомогательные объекты.

На каждую ночь назначали дежурных по ротам и по батальону. В обязанности их входило охранять занимаемый объект и задерживать в ночное время всех без исключения, для выяснения. Кто такой? Откуда и зачем? Обстоятельства этого требовали, лазутчиков ловили множество раз.

Однажды после вечерней проверки всё было нормально, замечаний никаких особых не было, все легли на отдых после трудового дня. Утром, как обычно, дежурный по работе делал подъём, по очереди подходив от одной землянки к другой, кричал во весь голос Подъём. Когда дежурный подходил к землянке, где находились латыши, то к великому удивлению, она была пустая. Латыши ночью покинули расположение части в полном составе, всем отделением. Это было уже давно задумано, только подходящего момента не было, такие вещи на скорую руку не делаются. Перейти линию фронта не составляло больших трудностей, местность была леса и болота, линия фронта не была сплошная, при том находилась всего нескольких километрах. Немцы в болото не лезли, они вели наступление на тех участках, где были дороги. Про этот случай нам никто ничего не говорил и скоро об этом все забыли. Как говорится: «Беда никогда одна не приходят одна, за ней обязательно последует другая». На нашу роту за последнее время обрушилась целая серия неприятностей – только расстреляли за дезертирство, как обнаружили ручную гранату в нашей землянке, эти ЧП стали забывать по-маленькому, вот вам опять свежая новость – побег, при том массового характера.

За последнее время резко похолодало, температура воздуха в ночное время суток падала ниже нуля, но в землянках было хорошо натоплено, спать было тепло, только тем ребятам, кому выпало дежурство в ночное время по роте было мало приятного. За несколько часов дежурства замерзали руки и ноги, зимние формы еще не выдали. Один из бойцов комендантского взвода, находясь на ночном дежурстве, порядком замёрз, спустился в одну из землянок, чтобы отогреться, ребята все спали на нарах крепким сном после трудового дня, он никого не стал беспокоить. Подсел к печи, которая топилась, растянул руки вокруг печи и сразу почувствовал тепло, которое распространялась по всему организму. Временами он менял свой положение: то спиной поворачивался к печи, то боком, грел ноги, предварительно сняв ботинки, и наконец холод отступился. Весь организм стал более гибким и настроение стало бодрое. Уходить сразу не хотелось, решил еще немного посидеть, где ему было так хорошо. Вдруг его взгляд остановился на Бельгийской винтовке, которую он поставил в углу землянки. Теперь он только вспомнил, что он один единственный раз на занятиях видел, как разбирается ее затвор, когда изучали её устройство. Подвернулся такой подходящий момент, когда была возможность проверить свои знания. Вынул затвор, разобрал её, затем снова собрал и поставил на место и указательным пальцем нажал на спусковой курок. Всё это он сделал так мгновенно, что сам не мог понять – раздался выстрел. Дуло винтовки была направлена в сторону спящих ребят, пуля с такого близкого расстояния в упор попала в одного из бойцов. В землянке поднялся переполох, никто не мог понять, что это значит? Пока все разобрались, что это был несчастный случай, непредвиденный, так как он забыл, что один из патронов находится в стволе. Спасти пострадавшего было уже поздно. После этого его арестовали и куда-то отправили из расположения нашей части, после чего мы его больше не видели.

С каждым днём всё более напряжённая становилась обстановка под «Тихвином», все ближе подвигался фронт, перед Октябрьскими праздниками летчики покинули наш аэродром, собрали свое имущество и улетели. Настала очередь и за нами, нас накормили праздничный можно продуктов не жалели и, как только стемнело, мы тронулись в путь. Дорога шла лесом, через 25км марша мы прибыли в село «Большой Двор». Была темная ночь, нас никто не пускал своей избы. Трудно было заглянуть в чужие души, что они думали в ту ночь. Если нам – советским людям в такую роковой минуту не уделили часть своего домашнего тепла. Нам ничего не надо было от них, лишь бы где-нибудь на полу переспать эту ночь. Они глухо закрыли свои двери и смотрели на нас, как Ленин на буржуазию, таких людей не грех было бы наказать, по-своему показать им кузькину мать, но у нас такие законы гуманные, не тронь, иначе тебя накажут. Кару они заслужили бы самую суровую за бесчеловечность черствость и эгоизм. Тут всем было ясно что они ждали только кого – вот