Хозяин послушно меня подхватил, и хвала Святой Бригитте! Мне действительно что-то стало нехорошо, и я с удовольствием положила голову ему на плечо. Но все испортил насмешливый голос, не принадлежащий ни Мине, ни ее жениху:

– Хана котеночку! Больше не будет гадить в тапки!

Все замерли. Руки хозяина ощутимо дрогнули. Так, что он едва меня не уронил. Арант ошеломленно протянул:

– Вот это новости… Кошмар, неужели это ты заговорил? Но как?

– Этого не может быть! – У рыженькой голос был таким слабым, словно это не я, а она была на грани обморока. – В книгах пишется, что ирги не разговаривают! Может, мне померещилось?

Рыжий негодник недовольно проскрипел:

– Ага, коллективный глюк. И мне тоже примерещилось, что вы фею в дом притянули. А она взяла, и нечаянно, в перерывах между издевательствами над хозяином, и дала мне человеческую речь.

– Какая фея? – Арант был вынужден прочистить горло перед тем, как говорить. – Ты что, Коша? О чем ты? Их же, как и драконов давно уже нет! Вымерли!

Драконеныш насмешливо фыркнул:

– Ну если вымерли, тогда Ширант держит на руках ископаемое зомби. А, Шир? Только гляньте, как к сердцу трупик прижал, как самое дорогое! Не боишься, что девица вытащит откуда-нибудь полотенце и продолжит?

– Что продолжит? – Арант растерянно переводил взгляд с мелкого пакостника, сидящего на перилах лестницы, на раздувающего ноздри от злости хозяина. – Шир, что за полотенце? О чем он болтает?

– Понятия не имею, – процедил хозяин и ловко выудил откуда-то амулет, открывая переход, – у него и спрашивай! А мы уходим!

Последнее, что я услышала, проваливаясь в портал, это полное ехидства:

– Точно хана! Уже даже не трепыхается! Покупай, герцог, новые туфли к свадьбе брата!

Портал привел нас в мастерскую, где шили униформу для слуг. В полутемной комнате старая бородатая гномиха, хмуро выслушав злющего хозяина, молча пихнула мне в руки сверток. Хозяин бросил ей золотой, и тут же открыл портал, из которого мы вышли в начале улицы. Пять минут мучений в длинной юбке, которая без зазрения совести мела подолом мостовую, и вот уже меня вталкивают в двери старого и пыльного особняка.

Не дав мне опомниться и перевести дух, хозяин за руку подтащил меня к какой-то двери, проинформировал, что это кладовая. Потом ткнул в две закрытые двери и дал указание к его приходу привести в порядок кабинет и столовую. А пока ошеломленная я переваривала информацию, он предательски исчез, словно его колдовским ветром за окно вымело! А я осталась.

Немного придя в себя и переведя дух, я первым делом развернула сверток от недовольной гномихи. Мина дала мне очень красивое васильковое платье, отделанное бледно-золотой вышивкой. И мне жаль было делать в нем уборку – платье однозначно погибнет безвозвратно. А хозяин, даже если и сдержит данное мне слово, и купит мне платье для выхода в город, то все равно оно будет не такое красивое. К тому же, васильковый невероятно подчеркивал бирюзу моих глаз. Так что мне требовалось переодеться и сберечь подаренное платье.

Содержимое свертка повергло меня в шок. Юбка зеленого сукна, с бретелями через плечо и нагрудником с карманом, одновременно напоминала фартук разносчицы в таверне и ливрею лакея не слишком богатого дома. И да, она тоже была длиннющая и мела собою грязный пол. Но больше всего меня шокировало и разозлило не это. А то, что в комплекте с неудобной юбкой шла белоснежная, как лепесток розы, блузка, отороченная по воротнику и краю короткого рукава тонкой шелковой тесьмой.

Они издеваются?! Хотя нет, не они, он. Хозяин. Он ведь говорил гномихе, что заказывал ранее форму для меня! Значит, этот эстет недобитый о своих глазах, чтоб им было приятно смотреть, позаботился! А о том, как я буду во всем этом грязищу из дома вытаскивать, не подумал?! Ну ладно!

Мне понадобилось не менее пяти минут и не менее десяти раз пробежаться от двери кладовой до кабинета и обратно, чтобы хоть немного успокоиться. Юбку васильковой прелести я предусмотрительно подобрала и заткнула за пояс, чтобы не погубить подол окончательно. Но это не было выходом. Если я сейчас натяну ту белую тряпочку и начну уборку, через пять минут она станет серой. А через час от земли ее будет отличать только форма. Мне, конечно, совсем не жалко, дело хозяйское, могу и в белой. Главное, чтобы потом не заставил меня же ее отстирывать. А так, да пожалуйста! Мне не жалко! Хотя, кому я вру? Жалко. У меня никогда еще не было таких вещей…

В конце концов, промаявшись еще минут десять и с жалостью глядя на новые вещи, я придумала выход. Оставалось что-то решить с едой. Потому что заниматься уборкой, не евши три дня, я не хотела. Еще в голодный обморок свалюсь, и тогда что? Хозяин решит, что чахоточная или что заранее тренируюсь терять сознание по щелчку пальцев.

Кухню я искала долго. Пришлось заглядывать во все двери подряд. Потому что по запаху найти не выходило. В доме пахло чем угодно, только не едой. Разве что тут готовили из пыли и паутины. Впрочем, найдя в итоге все-таки кухню, я убедилась, что почти не ошиблась в своих предположениях: в кухне еды не было. Ну, почти. В кухонных шкафчиках хранились пыльные тарелки и кружки. На пустых полках пыль спрессовалась так, что можно было снять ее словно кожу, подковырнув ногтем. Самую удручающую картину я увидела, заглянув в ларь для муки. Муки этот ящик не видел, наверное, последние лет сто. Зато там поселилась семья жутких на вид, полосатых черно-желтых пауков. Грозная толстая паучиха прикрыла собою выводок паучат и подтолкнула в мою сторону незадачливого и тощего супруга. Ни я, ни незадачливый папаша-паук такой подлости от матери семейства не ожидали. Я взвизгнула от ужаса, увидев летящего прямо мне в лицо паука с выпученными восемью глазами, и уронила крышку ларя. Крышка с грохотом встала на свое законное место, отрезая от меня злополучного отца семейства. Снаружи остались подергиваться четыре паучьи лапы. Я икнула. Кажется, я нечаянно лишила семью главы и кормильца…

Дальше я заглядывала везде уже более осмотрительно. Но кроме пыли и грязи больше ничего не нашла. А голод разыгрался уже не на шутку. Мне