Весело порыкивая дизелем – все же сто лошадок на винте! – катер с Сергеем Павловым и Николаем Гробовым мчался к месту, координаты которого передал трое суток назад насмерть перепуганный капитан «Зеленушки» Хуан Педро Лопес.

Почти тридцать узлов, хороший ход.

Еще полчаса, и они выйдут в нужную точку. Проверить это будет проще простого: на катерке российской спасательной экспедиции тоже стояла система GPS. Да и Полундра, который сейчас стоял у штурвала, прекрасно умел ориентироваться на любых морских просторах, тут Сергею Павлову опыта было не занимать.

Плавали, знаем!

Полундру удивляло другое. Они прошли не более семидесяти миль, а характер погоды резко изменился. Стихли волны, упал ветер. Нет, право, когда они с Колей отходили от островка, все было значительно хуже. Океан был не то что бы слишком беспокойным, но…

Тогда и там, у островка, еще можно было думать, что чиновник из МОК, отказавший Белосельцевой, мог оказаться прав. Потому, а вовсе не из патологической жадности, он не дал вертолет.

А теперь? Совсем другое дело!

Здесь, в семидесяти с небольшим милях к норд-осту, стоял полный штиль.

Полундра внимательно разглядывал небосклон. Метеорологические приборы – это, конечно же, хорошо. Только многое можно определить и чисто визуально, имея опыт и мозги. У североморца Сергея Павлова наличествовало и то, и другое.

На небе было можно различить два слоя облаков. Нижние лежали большими рыхлыми массами, верхние – тонкие, перистые. Когда солнце поднялось над горизонтом градусов на десять – выше оно вблизи Южного полярного круга даже антарктическим летом и не поднимается, – верхние облака приняли чрезвычайно красивую окраску.

Края их, обращенные к солнцу, были точно вылиты из расплавленного металла. За ними шли бирюзовый, золотисто-желтый, пурпурный и фиолетовый цвета. Одновременно нижние облака окрасились в оранжевый цвет и стали похожими на дым, подсвеченный заревом пожара.

Характерные для высоких широт погодные признаки. Или для низких широт, южных, это как от экватора считать.

Пусть Полундра никогда ранее не бывал в антарктических водах, но такие приметы он знал по Арктике. Павлов был уверен: что подтверждается рядом с Северным полярным кругом, то окажется истинным и здесь, рядом с Южным. Его опыт свидетельствовал – метеоролог их экспедиции Коля Гробовой оказался совершенно прав в своих выводах: в ближайшие десять-двенадцать часов никаких штормов не будет.

Поэтому Павлов вполне закономерно начал размышлять, почему же тот самый Эдуард Лайонс, с которым говорила Людмила, порол явную чушь про надвигающийся шторм. Что, в распоряжении спасательного штаба МОК и IYRU нет грамотных метеорологов, не уступающих по квалификации двадцатипятилетнему Коле? Да бабушке вашей расскажите! Любила старушка сказки рассказывать и слушать, ага!..

Раздумывая об этих несообразностях, Полундра пришел к не особенно утешительным выводам. Отчего и сделался мрачноват. Не любил спецназовец такого рода заморочек, настораживали они его.

Ладушки, возьмем на заметку.

– Сергей, мы же вроде на месте! Смотри, индикатор показывает…

– Вижу, что он показывает. Переложи на шестьдесят к весту, описывай полную циркуляцию, но не по кругу, а по спирали. И с плавучими льдинами осторожнее. Посматривай…

Коля, стоящий за штурвалом катера, кивнул в ответ. Теперь они шли витками, наматывая кабельтов за кабельтовым.

– Стоп! – скомандовал Полундра. – Ход на самый малый. Вон она где, голубушка. Видишь, Коля?

– Ничего не вижу, – Гробовой повернул рукоятку дросселя влево, сбавляя обороты двигателя до минимума.

– Ну как же! Гляди, верхушка мачты торчит. Значит, с банки яхту все-таки снесло. Чего и следовало ожидать. Вчера основательно штормило. Но, помнится, Люда говорила, что тот аргентинский рыбак, который «Кассиопею» первым обнаружил, сообщал, что у нее пробоина ниже ватерлинии.

– Ага, – кивнул Николай. – Зоркие у тебя глаза, однако! Теперь и я разглядел. Пробоина? Ясненько, поэтому ее далеко не оттащило. Но как же мы теперь на палубу попадем? Мы же собирались там осмотреться, то да се…

– Ничего, осмотримся. Точнее, я осмотрюсь. А ты останешься на подстраховке. Как, кстати, во всех должностных инструкциях по водолазным работам и значится. Даром, что ли, мы снаряжение для ныряния прихватили? Я, по штатному расписанию нашей экспедиции, кто такой? Специалист по дайвингу, водолаз-ныряльщик. Вот и нырну.

– Замерзнешь… – поежился Николай. – Может, ну ее к лешему, яхту эту? Чего ты там такого особенного разыщешь?

– Э, нет! Раз приняли решение, надо выполнять, так уж я приучен. Опять же: если не нырну, получится, что мы с тобой за просто так солярку сожгли. Как перед очаровательной шефиней отчитываться? – рассмеялся Сергей. – Особенного, говоришь? Как знать, вдруг что интересное и попадется. Вот поверь: предчувствие у меня такое. Не замерзну, ты не переживай. Гидрокостюм утепленный, там внутренняя прокладка из гагачьего пуха. Слышал про такую интересную птицу? Она, судя по фольклору, мороза не боится. И даже может на ходу… М-р-р… вот не люблю я матерной похабели. Но рифма хорошая. Какая? Сам догадаешься, не маленький. Нет, в здешних местах гаги не водятся. Они северянки.

Через пять минут полностью экипированный Полундра стоял у бортика катера спиной к воде. Именно так, спиной вперед, уходят на глубину профессионалы.

– Еще раз: не переживай, я под водой не два часа мотыляться собираюсь. Нырну – вынырну. Туда – обратно, – сказал он перед тем, как вставить загубник. – И еще: видишь, в полукабельтове справа айсберг небольшой? Ты поосторожнее с ним: если вдруг течением его будет на катер нести, отойди в сторонку. Не бойся, я не потеряюсь. Я быстро. Ты даже соскучиться не успеешь!

Эх, если бы Сергей Павлов только мог знать, насколько трагически сбудутся его слова!

Не успел Коля Гробовой соскучиться, это уж точно…

Этот особенный миг, момент перехода из воздушной среды в подводную, всегда изумлял североморца Сергея Павлова, наполнял его душу торжествующей радостью. Граница двух миров!

Сколько погружений было уже за спиной у Полундры? Сотни! А вот поди ж ты: к этому ощущению он так и не привык.

Здесь, под водой, тело теряло вес, обретало способность полета. Кто из людей не мечтал парить, как птица? Кто не летал во сне? Полундра испытывал это волшебное ощущение наяву.

Глубина тут была совсем небольшой. Плавно опустившись к самому дну, Сергей огляделся. Солнце стояло совсем невысоко над горизонтом, в этих широтах оно даже полярным днем до зенита не добирается. Но погода стояла ясная, и видимость под водой была довольно хорошая. В холодных водах всегда видно дальше и лучше, чем в теплых, в этом Полундра неоднократно убеждался.

Косые лучи солнца дробились в волнах над головой Сергея, создавая крышу из мелкой ряби, отражавшуюся на темном каменистом дне. Вода вокруг Полундры переливалась всеми оттенками синего и зеленого, постепенно темнея вдали. Сергей чувствовал, как она омывает его тело, ласкает мускулы. Полундра снова был в стихии, ставшей для него родной, и это несказанно радовало его.