Тут же всплыло в памяти насмешливое лицо Павла Сергеевича Жука, сощурилось сердито глазами – я тебе покажу, мол! Ишь, засомневалась! Это в трудовую незамужнюю жизнь вписаться трудно, а в ту, которую я тебе предлагаю, – нет проблем…

Она даже хмыкнула, будто ему в ответ, – громко и вслух. И губы сами по себе расползлись в счастливой улыбке. И тело вдруг потянулось под одеялом, разнежилось в предчувствии телесных удовольствий. Как там давеча Люся спросила – без опаски с ним в постель ляжешь? Хм, смешно даже… Какая уж там опаска, прости Господи душу грешную. Да если только его руки вспомнить, как он на прощание ее за талию прихватил…

Так, надо бы как-то уснуть все-таки. Ночные мысли, они всегда бывают обманчивы. Отвлечься от них, что ли, телевизор на тихий звук включить? Бывало, раньше она хорошо засыпала под его бормотание. Где у нас пульт? Ага, на MTV обычная ночная череда музыкальных клипов хозяйничает…

Устроившись повыше в подушках, она с удовольствием отдалась приятному зрелищу, происходившему на экране телевизора. Три знакомые, приевшиеся до оскомины девчачьи рожицы вовсю хлопотали глазками и улыбками, голосили дружным хором что-то незамысловатое. Чего это они с такой страстью выпевают, надо прислушаться… Чего?! «…Мама, ну не виноватая я, не виноватая я, что не могу я без любви любить богатого…»

Приехали, называется, отвлеклась от ночных мыслей! Да что они там, с ума все посходили с любовью-богатством в одном флаконе? Одно без другого уже и в песнях не слагается, что ли?

Все, спать, спать! Ну его, это MTV, с его бормотанием…

* * *

Свое прекрасное утро она проспала. Впервые за много лет проспала! Пришлось подскакивать с постели да проводить его в неприятной сутолоке между ванной, зеркалом и платяным шкафом. Никакого удовольствия, черт побери.

Выскочила из подъезда, огляделась лихорадочно в тайной надежде – не затаилась ли поблизости большая черная машина с водителем Колей? И тут же себя одернула – не надо так суетиться! Все, что вчера произошло, и было вчера. Надо себя в руках держать. Может, оно, это произошедшее, давно одумалось, посерьезнело и помахало ручкой в ее сторону… А она даже и думать об этом не будет! Да, совсем не будет! Потому что так не бывает на самом деле. Надо себе отчет дать – не бывает!

Однако все равно думалось. И пока в переполненном автобусе толклась, и пока за рабочий стол усаживалась – все думалось. И не так, чтобы конкретные мысли-вопросы в голове вставали и четкого ответа требовали, вовсе нет. Просто гуляло по организму беспорядочное нытье, тосковало по вчерашнему ощущению предчувствия…

Когда заверещал в сумке мобильный – подскочила на стуле как ужаленная! Выхватила из сумки, сердце зашлось, глянула на дисплей… Нет, это всего лишь Женька звонит, просит ей денег на мобильный закинуть.

Хорошо, хоть после Женькиного звонка отрезвилась немножко. Чего это она, в самом деле, так расклеилась? Вон работы невпроворот. Не успела за стол сесть, как милая начальница Елена Эрастовна бумаг уже всяких поднатаскала. И все срочные. Подойдет, сунет ей под нос, еще и грозно коготком сверху постучит, что означает – это, мол, очень, очень срочно!

И снова звонок. И снова – подскок на стуле и сердце кульбитом в пятки. Буквы на дисплее скачут расплывчато – «Дина звонит»…

– Да, Дина, конечно. Станислава Васильевна здорова. Да, конечно, вечером. Что? Мимо едете, сможете подвезти? Огромное, огромное вам спасибо. Да, в машине поговорим…

А может, вообще этот мобильный отключить к чертовой матери, чтобы не унижать себя ожиданием? И с чего она взяла, что он… должен звонить? Сказал же – думать четыре дня. Вот она и будет… думать. Нет, все-таки дурацкая, дурацкая ситуация! О чем она думать должна? Вылить бы сейчас холодное ведро воды себе на голову, встряхнуться да начать жить, как раньше, легко прыгая из одной жизненной трудности да несправедливости в другую. Главное, чтоб получалось легко! И чтоб никто ножку не подставлял, не искушал всякими там предчувствиями.

Решено, она так и поступит. Выключит мобильный, включит достоинство и терпение. И – с головой в работу. Вон опять Эрастовна каблуками цокает, очередную бумажку тащит. Давай тащи, чего уж. Я все сделаю. От зарплатной необходимости никуда не денешься, пока Женькин институт еще два года тянуть надо. А потом… А потом я пошлю тебя так далеко, дорогая Эрастовна, что ты с ног собьешься, прежде чем еще одну такую терпеливую идиотку найдешь!

Интересно, о чем это Дина с ней хочет поговорить? Если опять продуктовые чеки изучать будет, то и огрызнуться придется. Нет, в самом деле! Когда договор заключали, насчет унижения не договаривались! По договору у них «дружественный» ужин с ее неврастенической мамашей, и все. И пусть еще спасибо скажет, что покупку продуктов для ужина она на себя взяла. А может, у них это вообще семейное – унижением развлекаться? Может, и дочка, как мама, ищет в нем доказательства своего «флера избранности»?

Стоп, стоп… Чего это она себя вдруг накрутила? То Эрастовну страсть как захотелось подальше послать, то на Дину огрызнуться… Так, пожалуй, и сама неврастеничкой станешь. Вот что значит – лишить себя утреннего двухчасового удовольствия! Весь день как на иголках…

Тем не менее рабочий день, каким бы ни случился, подошел к концу. Включила телефон, пролистала строку «пропущенных вызовов» – нет, никакого звонка не было… И как это надо понимать, уважаемый Павел Сергеевич? Это у вас шутки такие, да? А может… вы тоже подобным образом доказательств своего «флера избранности» жаждете? Если так, то это совсем уж глупо…

Так и села к Дине в машину – вместе с чувством попранного достоинства, выпалила ей прямо в лицо:

– Если вы сейчас потребуете от меня чек на покупку продуктов, то я буду вынуждена разорвать наш договор! Вы что, не понимаете, как эта проверка меня унижает?

Дина, вздернув брови, вдруг улыбнулась ей вполне благожелательно. Хмыкнув, легко тронула ключ зажигания, молча вырулила на проезжую часть. Потом повернула к ней довольное лицо:

– Все с вами понятно, Лина. Значит, и вас таки довела моя мамочка до точки кипения. А я уж сомневаться начала, грешным делом…

– В ком сомневаться? Во мне?

– Да нет, в себе. Знаете, как-то нехорошо сознавать себя плохой дочерью. Какая бы ни была, она мне мать все же… Вроде как терпеть надо. А теперь вижу – моя мамочка любого может до нервного срыва довести. Выходит, я совершенно правильно поступаю, что ограждаю себя…

– Значит, вы только за этим приехали? Чтобы тест на мое терпение провести?

– Ну да… А что?

– Да ничего. Между прочим, с моими нервами все в полном порядке. Я вообще девушка сильная, так что не надо на мне эксперименты ставить. Относительно экспериментов, кстати, мы тоже не договаривались.

– Ого… Как вы отвечаете, однако! Вы такая смелая и решительная, да? Не боитесь, что я обижусь?

– Нет. Это вам надо бояться, Дина. А мне бояться нечего. Я свободна.