Старушенция обожала прикрывать свой умпростотой речи. Легко могла цитировать Вергилия, однако и в мусорном баке непрочь была порыться зачехленной своей косой.

– ПОЧЕМУ ТЫ СДЕЛАЛА ЭТО ДЛЯ МЕНЯ, АИДА?

Плаховна деловито затопала к бочонку смедовухой. Нацедила в кружку, выловила костистыми пальцами соринку иукоризненно отщелкнула ее в сторону.

– Я лишь ускорила неминуемый финал. Ты незадумывался, откуда у тебя вообще могли появиться жена и ребенок? Это жепротивоестественно для стража мрака. Жена еще ладно, спишем на страсти, норебенок? Детей дает только свет. Но ведь не мог свет дать их тебе? Согласен?

Арей не то кивнул, не то судорожно дернулголовой.

– Значит, всё дело в том начальном свете,который тогда еще – возможно! – оставался в тебе самом. В последнем егоотблеске! Он сумел зажечь ту женщину любовью к тебе и даже произвести новуюжизнь, после чего погас окончательно. И никогда уже не загорится!

– Это так. Даже Лигул не всегда был горбуном.Хотя к чему это теперь? – глухо согласился Арей.

– А каково было им, зажженным, рядом с тобой,погасшим, ты подумал? Живым рядом с мертвым? Точно в гробу с покойником! Тытаскал их за собой по гнилым болотам, прятал в норах, убивал у них на глазах…Посмотри!

Арей оглянулся. Женщина на портретеотвернулась, будто избегала его взгляда. Ребенок прижимался к матери, скрываялицо. Казалось, он прячется не только от Мамзелькиной, но и от своего отца.

– И Яраат, получается, оказал мне услугу! Апотом появилась ты со своим трупным списочком и предала тому, что сделал этотмясник, официальный характер, – горько сказал Арей. – Сгинь, Аида!Уйди, гуманная ты наша старушонка!

Плаховна хихикнула. Как большинство слугмрака, обижалась она редко и всегда не там, где можно было это предугадать.

– Мой тебе совет, Арей, убери портрет! Спрячьего там, где ты прятал его раньше! И осторожнее с памятью! Когда долгоковыряешься в памяти – просыпается совесть. Начинаешь возиться с совестью –вылезают любовь и жалость. А для нас с тобой, Ареюшко, они смерть. Сердца-то унас мертвые, сухие. Не ровен час ковырнешь, так прахом распадутся.

Арей начал отвечать, но что-то отвлекло его.Он оборвал фразу и, скатившись с кресла, приготовился к отражению атаки.Тусклый зазубренный меч вновь вспыхнул в его руке, похожий на мертвенный лунныйлуч, когда он пробивается ночью в щель между шторами.

Аида уронила кружку с медовухой и засуетилась,звякая косой. За окном повисла боевая двойка златокрылых. Один из нихзаканчивал разрезать строительную сетку примкнутым к флейте штыком. Заметнобыло, что находиться рядом с резиденцией мрака ему неприятно. Напарник,зависнув метрах в трех позади, страховал его, держа у губ флейту. Однонеосторожное движение Арея, и он выдохнет маголодию.

Первый златокрылый был светловолосый, сгорящими глазами и впалыми щеками аскета. Второй, напротив, упитанный и оченьделовитый. Арей невольно усмехнулся, оценив, как грамотно подобрана двойка.Теория и практика. Мысль и ее воплощение.

Арей, помедлив, опустил меч. Он уже сообразил,что имей светлые враждебные намерения, они начали бы обстрел резиденции ещеиздали, не связываясь с сеткой. Мамзелькина подпрыгивала за спиной у Арея и,колотя его ручкой косы по спине, тоже выражала желание видеть, что происходитза окном.

– Что вам здесь надо, просветленные вы наши?Вербоваться пришли? Сегодня неприемный день! – с вызовом поинтересовалсяАрей.

Не отвечая, тот страж, что завис у сетки,спокойно извлек из-за пояса свернутый пергамент и, надев его на штык, протянулАрею, оставаясь вне границ резиденции. Барон мрака вскочил на подоконник и,легко ударив своим мечом по штыку, подхватил слетевший пергамент.

– Что это? Письмо запорожцев турецкомусултану? – поинтересовался он, но вновь не удостоился ответа.

Светловолосый страж повернулся к страховавшемуему напарнику, кивнул, оповещая, что всё закончил, и оба, сорвавшись с места, водно мгновение набрали огромную высоту. При этом деловитый страж не удержался иснайперской маголодией, на лету, обратил в кляксу пластилина ковылявшего крезиденции комиссионера.

Оценив точность маголодии и сопоставив ее соскоростью, на которой она была выпущена, Арей легонько присвистнул.

– Кто-то из спецов! Приятно всё-таки, что дляпередачи мне бумажек не посылают кого попало, – сообщил он, соскакивая сподоконника.

– Боятся! – льстиво пропела Мамзелькина.

– К сожалению, нет. Даже гибель их не страшит.Они преспокойно сливаются с абсолютным светом, зная, что вечно будутсуществовать в нем. Но всё же это был профессионал. И это мне немногольстит, – сказал Арей, срывая с пергамента печать.

«Россия, Москва

Большая Дмитровка, 13

Начальнику русского отдела мрака

мечнику Арею

Немилостивый государь!

Взяться за это письмо стоило мне немалыхколебаний. Мне непросто писать тому, кто осознанно служит Тартару, однако Выимеете право знать. Способ, которым Яраат изъял эйдосы у Ваших жены и дочери(метод вынужденного отречения под угрозой смерти близкого человека), являлсясовершенно незаконным.

По предвечному закону, нет ни однойнесправедливости, даже вопиющей, которая не послужила бы в конечном счете кблагу тех, кто ей подвергся. Так случилось и на этот раз. Мрак не сумелудержать у себя эйдосы ваших родных, хотя и прилагал для этого все возможныеусилия. Некоторое время назад их эйдосы были возвращены Эдему.

Эйдос вашей много выстрадавшей супруги внастоящее время находится у нас. Для Вас он навеки потерян. Гораздо сложнеевопрос с эйдосом Вашей дочери. Он еще незрелый и неопределившийся, вдобавок,как Ваша дочь, девочка имела несчастье испытать на себе сильное начальноевлияние мрака. В результате оставить ее эйдос у себя свет в настоящее время неможет. Передавать же его вновь в руки Тартара, разумеется, не входит в нашипланы.

В результате было принято решение, создавшееуникальный прецедент. Вашей дочери возвращено ее тело, и она перемещена вчеловеческий мир для окончательного определения судьбы эйдоса.