В настоящий момент оба стояли и созерцалиДафну с интересом, частично граничащим с неодобрением. Даф торопливо попыталасьсдернуть фартук. Бантик сзади на поясе развязался сам, а вот тесемкой на шееона по рассеянности чуть не задавилась. Вообще-то стражу-хранителю нерекомендовано кормить своего подопечного, разве что в случае крайней опасностидля жизни. Например, если тот, тяжело больной и изможденный, лежит в глухойчаще леса, не имея сил даже собрать ягод или накопать карманным ножом дождевыхчервей.

– Дафна? Помощник младшего стража № 13066?Третий дивизион света? – уточнил жестковолосый суровым тономнесостоявшегося педагога, исключенного из института за разжигание костра впоточной аудитории и вынужденного пойти в охранники супермаркета.

– Да, – сказала Даф, пытаясь сообразить,какова цель их визита. Златокрылые тем и отличаются от помощников младшегостража, что никогда и нигде не шатаются просто так, ради процесса. Для этогоони слишком деловиты и слишком заняты.

– Что вы делали со своей флейтой, помощникстража № 13066? – продолжал допрашивать круглолицый.

Уже только по одному тому, как тщательно онвыговаривал номер («один-три-ноль-шесть-шесть»), было заметно, что он зануда.Голос у него так и трескался от назидательности как перезревший арбуз.

– А что я делала с флейтой? – испугаласьДаф.

– Разбивали скорлупу! Зачем?

Дафна смутилась. Она давно заметила, чтобольшинство собственных поступков не может объяснить словами, чтобы объяснениене вышло совсем уж дебильным. В результате получается примерно то же, что состудентом-второкурсником, у которого профессор требует вслух объяснить, какаяконкретно нравственно-психологическая мотивация понуждает его во времяспецсеминара зажигалкой подпаливать снизу стол.

– Ну мне было интересно! – сказала онаробко.

– Что конкретно вам было интересно, № 13066,разрешите узнать?

– Можно ли расколоть яйцо флейтой.

– И как? Можно? – с внезапным интересомспросил до того молчавший белокурый аскет.

Голос у него был мягкий, глубокий, звенящий.

– Да. Но всё-таки ножом сподручнее. От флейтыпролом глубокий получается и потом из сковородки нужно пальцами скорлупувыковыривать, – признала Даф, попеременно переводя взгляд с одногозлатокрылого на другого и пытаясь понять, что же все-таки им надо.

Куда больше белокурого ее беспокоилтемноволосый. Его короткие жесткие волосы и круглое, точно по циркулю созданноелицо, упорно щекотали ей память чем-то полузабытым. Нет, она точно его ужевидела! Но где? Когда?

Неожиданно Дафна вспомнила, что относительнонедавно, лет так пять-шесть тысяч назад, Шмыгалка, она же Эльза КеркинитидаФлора Цахес, энергичная и хлопотливая, точно профессиональная наседка, отвелапестрый выводок учеников на экскурсию на базу златокрылых.

– Руками ничего не хватать! В том числе и другдруга! Рта не открывать! Никуда не бежать, нигде не теряться! Ваша цель –ввести всех в заблуждение и произвести впечатление нормальных, вменяемых ипсихически полноценных помощников молодых стражей! – твердила она всюдорогу.

Потом отловила за руку юную Дафну, пытавшуюсядать пинка одному внешне тихому гаду, только что залепившему ей волосы ягодамис кустарника дикарской симпатии, внимательно посмотрела на ее взбудораженную ираскрасневшуюся физиономию с продольной царапиной на носу (свалилась накануне сдерева сбытия мечт) и со вздохом добавила:

– Если это, конечно, в принципе возможно!

Дальше всё, разумеется, происходило в традиционномдухе образовательного маразма. Вся группа резвилась как табун жеребцов, беднаяже Дафна, как главная бунтарка, всю экскурсию проследовала под усиленнымконвоем, удерживаемая за запястье цепкой Шмыгалкой. С другой стороны, в этомбыли и свои плюсы. Не имея возможности отвлекаться, Дафна запомнила туэкскурсию гораздо лучше множества других, безнадежно слипшихся в ее памяти.

Там-то, на базе златокрылых, Даф впервые ивстретила этих двоих. Белокурого звали, кажется, Горазд, а темноволосогоРатувог. Оба входили в личную гвардию Троила. Нетипично сердитый для светлогостража Ратувог уже тогда был инструктором и преподавал боевые маголодии вусловиях скоростного пилотажа. Дисциплина сложная и мало кем освоенная. Из стасветлых стражей едва ли найдется один, способный без ошибок исполнить атакующуюмаголодию, отвесно пикируя затылком вперед на группу улепетывающихкомиссионеров.

Основная трудность тут даже не в жесткомвоздушном потоке, который режет лицо и смазывает звуки, сколько в невозможностисосредоточиться, что для маголодий крайне необходимо.

– А мы уже встречались! – сказала Дафжизнерадостно.

Ратувог взглянул на нее чуть внимательнее. Дафотлично видела, что он ее не помнит. Память так хитро устроена, что маленькиехорошо запоминают больших, большие же запоминают маленьких смутно, периодическипутая их с мебелью.

– Где?

– В тренировочном центре златокрылых! – сгордостью, что может удивить, выпалила Даф.

Жестковолосый очень удивился.

– Я помню всех своих студентов. Вы проходилитам курс, № 13066?

– Очень краткий, – поспешно сказала Даф,оправдывая себя тем, что экскурсия – это тоже в какой-то мере курс.

– Должно быть, ваш курс был чудовищно кратким.Стоит только взглянуть, как вы обращаетесь со своей флейтой, чтобы это сталояснее ясного! – отрезал Ратувог.

Заметив, что Дафна огорчилась, добродушныйГоразд ткнул своего напарника локтем.

– Давно хотел тебя спросить! Что тыиспытываешь, когда грубишь девушкам? – прошептал он.

Инструктор боевых маголодий озадачился.Заметно было, что этим вопросом ему приходилось задаваться нечасто.

– В данном случае я разговариваю не сдевушкой, а со стражем № 13066! – сказал он, веско кашлянув. –Посмотри, на что похожа ее флейта! А ее подопечный! Дрыхнет в десять утра, аона ему завтрак готовит! Позор! Кем она хочет его сделать? Патентованнымтунеядцем? Лентяем-хроником?

– Ты же не знаешь, а значит, ты не имеешьправа думать о ком-то дурно. А если поправка № 18/23? – заступился Горазд.

Беспокойный Ратувог сунул нос в пустую чашку,ничего в ней не нашел и огорчился.

– Поправка 18/23? И где тут одр болезни? Этотвот пошлый сибаритский диван с цветочками – одр болезни? Коринфская колоннамещанства! Не хватает только журчащего фонтанчика на батарейках!

Дафна смутилась и спешно приняласьприпоминать, не получал ли Мефодий в последние дни какой-нибудь травмы, дающейей право воспользоваться лазейкой в кодексе.