– Я поняла, – перебила ее Катерина, не в силах слышать этот шипящий голос дальше.

С одной стороны, ей было безумно жаль Синицыну, она попала в совершенно чудовищную жизненную ситуацию. Но торговать наркотой – это тоже не выход. Катерина ненавидела наркоманов и презирала людей, которые имеют к этому грязному делу хоть какое-то отношение. С другой стороны, окажись она в шкуре Синицыной, на что бы она смогла пойти, чтобы обеспечить жизнь своих близких? «Я бы никогда не оказалась в такой ситуации», – подумала Катерина и тут же вспомнила недавние слова Беленькой: «Мы живем той жизнью, которую заслужили». И, да, на минутку, Синицына спасла ей жизнь.

– Я помогу тебе перенести труп, ты можешь пожить месяц на моей даче, но на этом все, – Катерина осторожно встала на ноги и подумала, что потом дачу, наверное, придется сжечь. – Без обид, хорошо? У меня другая жизнь, и в ней нет места ни наркотикам, ни убийствам.

– Они уже в твоей жизни, – усмехнулась Синицына, так и не открыв глаза. – Хочешь ты этого или нет, но ты уже по уши в этом дерьме, и единственный шанс из всего этого выйти прямо сейчас – это позвонить в полицию и сдать меня. Иначе ты становишься соучастницей умышленного убийства, да к тому же будешь скрывать наркоторговку у себя на даче. Надеюсь, что ты понимаешь, на что соглашаешься.

В комнате повисла напряженная тишина. Катерина была в панике, она совершенно не хотела, чтобы ее успешная, сытая, приличная жизнь замужней дамы превратилась в кошмар. Катя хотела выйти из комнаты и навсегда забыть все то, за чем она сюда так рвалась всего лишь две недели назад. Новые эмоции оказались настолько сильными и токсичными, что могли в любой момент ее просто убить. Когда Катерина соглашалась на этот эксперимент, она хотела всего лишь месяц пожить другой жизнью, поиграть, но сейчас эта игра уже стала реальностью. «Надо уходить!» Катерина молча пошла к двери и остановилась возле сидящей Синицыной. Глаза ее были до сих пор закрыты, а по щекам текли слезы.

Катерину окатила такая волна щемящей жалости, ей стало настолько плохо, настолько хреново от всей этой ситуации, что она из последних сил сжала зубы и, чтобы не закричать в голос, закрыла рот ладонью. Катя опустилась на пол рядом с тезкой и притихла, через пару минут Синицына дотянулась и обняла ее:

– Спасибо, ты первый человек в моей жизни, который меня не предал.

И вот тогда Катерина разревелась в голос, а когда успокоилась, все-таки попробовала немного «отыграть назад»:

– А почему бы тебе на своей даче не пожить? – спросила она Синицыну. – Раз ты говоришь, там у тебя химикаты спрятаны?

– Да мама моя с Игорьком часто туда ездят, то за вареньем, то за картошкой, не хочу им ничего объяснять. Да и что я им объясню, ну сама подумай?

– Ну, да, ты права, – безнадежно протянула Катерина. Выйти из ситуации ей опять не удалось. – Он там чего валяется так? – она кивнула в сторону трупа. – Чего с ним теперь?

Она вытерла лицо рукавом, и они с Синицыной подошли к уже посиневшему парню.

– Давай его за руки, а я за ноги, – Синицына нагнулась к телу, а Катерина так и не смогла преодолеть себя, она как завороженная смотрела в открытые глаза мертвеца и на его застывший оскал.

Синицына потянулась и ладонью закрыла ему глаза. Затем она обошла тело и взяла его за холодные руки:

– Иди к ногам! – видимо, Синицына поняла свою ошибку и, чтобы Катерина не смотрела больше в лицо трупа, попросила ее зайти с другой стороны. – На раз-два, взяли!

Катерина схватила тело за ноги, Синицына за руки, и они потащили парня в санузел, а там с неимоверными усилиями, только с третьей попытки, перевалили его в ванну.

– Все! – Синицына тяжело дышала. – Ты вся в крови, надо переодеться, пока я полы помою. Потом одежду и тряпки соберем все и сожжем. Ты что молчишь? – с тревогой спросила она бледную Катерину.

– Ты точно уверена, что он, – она кивнула в сторону трупа, – полностью растворится?

– Да, ванна здесь пластиковая, дешевая, это хорошо.

– Почему? – тупо переспросила Катерина, она совершенно не могла уловить связь между трупом и материалом, из которого изготовлена ванна.

– Потому что серная кислота легко проедает и чугун, и сталь, и любой другой металл, но совершенно безвредна для пластика. Я залью тело, накрою его листом пластмассы, замурую все щели в ванной, и через месяц от него…

– Перестань, – у Катерины закружилась голова, и она спешно вышла из ванной.

Вся комната была в крови. Стараясь не наступить в черные лужи, Катя подошла к дивану и села.

– Я все сейчас отмою. – Синицына взяла тряпки и ведро, опустилась на пол и стала отмывать кровь.

– Перчатки есть? – Катерина подошла к подруге.

Она была готова помочь ей, но опускать руки в ЭТО было выше ее сил.

– Да, в ванной, на трубе.

Катерина вернулась в ванную и, стараясь не смотреть на тело, взяла перчатки. До пяти утра они отмывали комнату, а когда все наконец закончили, Катерина принесла мешок из-под картошки, куда они побросали грязную одежду и тряпки. Мылись по очереди из тазика, который Синицына поставила прямо на стол в комнате, затем Катерина переоделась во все чистое из шкафа подруги, и они повалились на диван без сил.

– Надо поспать пару часов. – Синицына поправила водолазку на шее. У нее, как и у Катерины, все горло было в жутких черных пятнах. – Потом ты напишешь заявление об уходе, отдашь ключи от комнаты и поедешь к себе на дачу, а я приеду туда вечером, мне еще за кислотой смотаться надо.

– А что ты скажешь на работе? – без интереса спросила Катерина, глаза у нее слипались, и она все глубже и глубже проваливалась в тяжелый сон.

– Скажу, что уеду на месяц к маме, – ответила Синицына. – Все равно я у них официально не трудоустроена, так чего мне бояться? Разве что снова кинут с деньгами…

Но Катерина уже не слышала ее, она крепко спала.

Катерина намазала шею мазью, выпила таблетки и, закутавшись в плед, вышла на веранду к Синицыной. Та сидела в пластиковом кресле и курила.

– Ты бы курить бросила, что ли? – безнадежно спросила Катерина, подтаскивая свое кресло к подруге.

Они уже пять дней жили на даче у Катерины. Сама она ждала, пока сойдут жуткие синяки на шее, а Синицына дожидалась, пока труп в ее ванной превратится в кашу. Все это время Катерина глотала чудовищные дозы антибиотиков, чтобы не подцепить туберкулез.

– Зачем? – спокойно спросила Синицына и с наслаждением затянулась. – Сигареты – это единственное, что мне сейчас доставляет удовольствие. Пить я не особо люблю, да и потом поутру на работу тяжело вставать, секса у меня уже три года не было и не особо хочется, вкусно есть не на что, так что табак – мой единственный смысл в жизни. – Она горько усмехнулась. – Шучу. Я иногда думаю: как я умудрилась до такой жизни докатиться?