– Вы хотели убить меня, взорвав мою машину, потому что были уверены, что мы с Ксенией копаемся в вашем темном прошлом! Вы нашли у нее в ноутбуке историю вашей жизни, мистер Х, но и предположить не могли, что ее мне рассказала ваша бывшая любовница Синицына, а Ксения о вас ничегошеньки не знает. Как я теперь понимаю, вы были уверены, что компромат на вас собирали Ксюша и я, верно?

Никита молчал, он задумчиво вертел в руках зубочистку, потому что они не заказали даже кофе.

– Два американо! – Катерина решила исправить оплошность. – Так что вы мне скажете, мистер Х? Павел сейчас на радио «Дорожник», ждет моего звонка. Вся эта история, естественно, рассказана ему, и он, в случае если со мной случится еще одна авария, знает, куда с ней идти.

Принесли кофе, и Катерина замолчала. Когда официант ушел, Никита посмотрел на нее тяжелым взглядом:

– Череда нелепых совпадений! – Мужчина развел руками. – Но что ты хочешь? Правосудия? Надеюсь, ты в курсе, что я сам пишу законы.

Катерина горько рассмеялась.

– И даже если предположить, если всего лишь предположить, что весь рассказанный тобою бред – правда, как ты собираешься это доказать? – Никита Сергеевич чувствовал себя неуязвимым. – То, что тот пацан с фотографии мой сын, еще доказать надо, на экспертизу я не пойду.

– Я пойду, – Катерина перегнулась через стол и сняла с пиджака Никиты волосок. Мужчина дернулся, но в последний момент сдержался.

– А дальше что? Чего ты хочешь? Денег?

– Мне нужна гарантия, что вы никогда больше не появитесь в нашей жизни.

– А мне нужна гарантия, что ты не напишешь свою очередную мерзкую книжонку по этим материалам! – Никита Сергеевич брезгливо ткнул в бумаги на столе. – И перестанешь под меня копать!

– Я никогда под вас не копала! – возмутилась Катерина. – И Ксения этого не делала, неужели вы еще не поняли? Даже когда я записывала со слов Синицыной эту историю, я и предположить не могла, что она имеет к вам какое-то отношение! Я вообще должна была собрать материал о другом, но случайно, повторяю, совершенно случайно, записала вот это! Неужели вы не могли поговорить с женой? Почему сразу решили от нее избавиться? Или…

И тут Катерину осенило:

– Видимо, вы боялись, что она узнает что-то еще более страшное, раз уже взялась за вас? Так?

Никита Сергеевич допил кофе:

– Каким образом мы договоримся? Я не трогаю вас, вы не трогаете меня?

– Вы перечисляете пять, нет, десять миллионов рублей в любой фонд помощи болеющим детям, только я должна буду видеть и реквизиты, и перечисленную сумму, а потом живете как ни в чем не бывало, если у вас хватит совести. Я обещаю вам, что никогда не напишу книгу, которая хоть как-то коснется вас или Ксении, мы больше не общаемся, не пересекаемся и не списываемся. Я понимаю, что это так себе договор, но, если вы решите пойти дальше, то и мы пойдем до конца, уж поверьте.

– Нет, мне это ни к чему! – Никита Сергеевич перешел на деловой тон: – Какой фонд?

– Я сообщу вам, куда надо будет перечислить средства.

Катерина вышла из-за стола и замешкалась:

– Я раньше никогда не говорила таких вещей, всегда старалась как-то сгладить конфликты, боялась, но сейчас скажу. Вы, Никита Сергеевич Сазонов, председатель Законодательного Собрания, большой ублюдок, и я буду искренне рада, если вы когда-нибудь заболеете раком, сволочь.

Катерина ушла из кафе, передергивая плечами, единственным ее желанием сейчас было пойти и помыть руки с мылом.

Катерина с Павлом уже год как уехали жить в другой город, поближе к теплу и к ласковому морю. Две недели назад Катя родила прелестного голубоглазого мальчика, которого они с Пашей назвали Сережкой. Встречали ее из роддома светящийся от гордости муж и восьмилетний сын Игорь, который остался в их семье навсегда – они усыновили мальчика сразу после смерти его бабушки.

Катерина сейчас находилась в декретном отпуске, но продолжала писать книги, и эмоции ей для этого каждый день давали родные люди: любимый муж Павел и два сына – Сережка и Игорек.

Кошмары ей больше не снились.

И еще Катерина точно знала, что надо быть очень осторожной в своих желаниях, потому что они обязательно сбываются, да еще так, что потом не знаешь, что с этим делать.