— Хм. — многозначительно изрек Норон.

Я была с ним согласна: квартал получился потрясающий. Он был курортным, но для неблагородной публики. То есть, почти все то же самое, только цены ниже, люди проще и меньше вензелей.

Спустя полчаса блуждания между тавернами мы выбрали ту, где юный герцог меньше всего брезгливо морщил нос, и наконец-то я упала лицом в подушку.

Утро началось прекрасно: горячая вода, вкусный завтрак и недовольный Норон, которого я растолкала пинками. Правда, завтрак был без икры и хитровыдуманной сервировки. Зато вкусно и с душой! Намазывая домашнее масло толстым слоем на еще теплый хлеб, я смотрела, как сидящий напротив меня парень задумчиво ковыряется вилкой в сковородке. В сковородке, кстати, была яичница с беконом.

— Только попробуй сказать, что это невкусно, — пригрозила я.

— Наоборот, очень вкусно, — ответил парень.

— Тогда почему ты сидишь с видом, будто тебя заставляют жевать лимон?

— А, — раздраженно отмахнулся Норон. — Не обращай внимания. Просто обдумываю твои слова.

— О том, что нам нужно разорвать помолвку? — с надеждой спросила я.

— Нет. О том, что я далек от народа.

— А-а-а… — протянула немного разочарованно.

На этом диалог закончился. Мы позавтракали, расплатились, вышли во внутренний двор, чтобы отправиться в неприятное и малоперспективное путешествие, а там… там… та-а-а-а-ам…

— Это что, — медленно произнесла я, стараясь не сорваться на хохот и визг, — ездовая курица?

44

Живность действительно напоминала курицу. Огромные птицы размером с лошадь. С длинными лысыми мускулистыми ногами. Шея была тоже длинная, но тонкая, а голова без гребешка, зато с очень внушительным клювом. Седла терялись где-то в пестрых перьях, и о ездовом назначении можно было догадаться лишь по ремням под брюхом.

При слове «курица» наш транспорт синхронно повернулся в мою сторону и типичным птичьи движением склонил голову набок.

— Ты что, никогда стракуров не видела? — удивился Норон.

— Даже не догадывалась об их существовании, — честно призналась я. — Бестиология — не моя сильная сторона.

— Тогда знакомься — это стракуры. И советую не называть их курицами, им не нравится.

— Познакомилась, впечатлилась, — ответила я, скрестив руки на груди. — Теперь можешь приводить нормальный транспорт.

— Чем тебе этот не нравится? — спросил парень, поглаживая куриц-переростков по шее. Я была уверена, что стракуры сейчас закудахчут от удовольствия, но они опять покосились на меня и сделали невозмутимые клювы.

— Он в перьях, — ответила я. — Я рассчитывала на лошадей. Можно пони. Даже согласна на осла.

— Мы с тобой собираемся в лес, — напомнил Маркус, как будто я могла забыть эту милую деталь. — И все копытные станут бесполезны, как только мы сойдем с дороги.

— А-а-а… — протянула я, — то есть ты хочешь, чтобы я летала на этой штуке?

И ткнула пальцем в одну из куриц. Ту, что, на мой взгляд, была более равнодушной к происходящему.

«Эта штука» мгновенно встрепенулась, немного даже распушила перья и возмущенно посмотрела на меня.

— Стракуры не летают, — огорошил меня Норон.

— Тогда какой в них смысл?!

Вместо ответа парень указал на лапы нашего пернатого транспорта. Обычные такие птичьи лапы, ничего примечательного.

— Пройдет по любым канавам, — пояснил Норон.

— Ну не знаю… — без особого энтузиазма произнесла я, одной этой фразой выражая все, что думаю по этому поводу.

— Ты просто попробуй, тебе понравится. У стракуров очень плавный ход, они дружелюбны и отзывчивы к наезднику, — начал нахваливать диковинную животинку Маркус.

Я сморщила нос и состроила гримасу, не горя желанием залезать в седло.

— Хартман, ты хочешь диплом или как?! — не выдержал Норон.

— Хочу, — ответила я. — Очень хочу. Но не через свой труп!

— Тогда живо залезай в седло, пока я тебя тут не прикопал!

Я презрительно фыркнула, и Норон решил повысить угрозу:

— Или не перекинул через седло силком! Живо залезай!

А затем он сделал какой-то хитрый жест и стракур, именно тот, что мне приглянулся, очень медленно и явно нехотя опустился на землю, чтобы я могла сесть верхом.

Но смотрел этот пернатый транспорт на меня при этом так высокомерно, будто он минимум первый наследник императора, а я так. Пришла ему перья наполировать.

Я запрокинула голову и глубоко вздохнула, чтобы меня не разорвало от хохота и возмущения одновременно.

Высокомерно смотрящая курица переросток. К этому меня жизнь не готовила.

45

Окрестный лес представлял собой сплошное безобразие из оврагов, буераков, камней и вековых деревьев.

— Знаешь, что интересно? — спросил Норон, когда мы преодолели очередной овраг, продвигаясь в одному ему известном направлении.

— Если ты сейчас скажешь, что мы заблудились, одним герцогом в империи станет меньше, — предупредила я.

— Мантикоры не живут в этих лесах.

— И почему тогда мы продираемся сквозь эти колючие кусты? — спросила я.

Строго говоря, не так уж мы и продирались — верховая езда на курицах была довольно комфортной.

— Считается, что мантикоры возвращаются сюда для размножения. Но живут они при этом в горах по соседству.

— Хочешь сказать, что наши крылатые кошки сродни лососевым? — удивилась я.

— Что-то вроде того… в этих охотничьих записках много интересного, но некоторые вещи мне кажутся сомнительным. Все-таки записям почти полтора века, наука за это время шагнула далеко вперед.

— Может быть, мы вообще зря тратим время, и здесь ничего нет?

— Нет, конкретно эта особенность описана даже в учебнике бестиарологии.

— У нас в академии есть такой предмет? — приподняла я бровь. — Серьезно?

— Ты же любишь свои бездушные циферки, — пожал плечами Норон. — А я люблю хорошую охоту.

— Живодер, — буркнула я, и ездовые курицы согласно кудахтнули.

— Неправда. Я — мужчина. Охота — мужское и очень благородное занятие.

— Носиться по лесу, загоняя несчастную животинку, которая тебе и сдачу-то дать не может? Очень благородно, не поспоришь.

Я думала, Норон сейчас начнет спорить или оправдываться. Но он внезапно произнес:

— Никогда не думал, что ты такая жалостливая.

— Я не жалостливая!

— Жалостливая-жалостливая. Нежалостливая бы никогда не взвалила себе на плечи сиротский приют. Кстати, почему ты просто не попросила у отца денег на него? Наши выходки стоят недешево, один бой стекол в теплицах дикой ботаники чего стоил.

— У меня три старших брата, и на их фоне я — просто образцово-показательный ребенок, — усмехнулась в ответ. — Но вообще отец любит напоминать всем очень благородным и высокомерным аристократам, что такие нувориши, как мы, можем себе позволить любую прихоть, потому что наши деньги — заработаны умом и трудом. А не достались в наследство от почившей тетушки.

— Я помню сплетни о твоих братьях… кажется, один из них поил лошадей игристым после удачной дуэли?

— Ага. Лучшим игристым пятилетней