чистого дохода 16 млн руб., в 1913 г. — 675 млн руб., или примерно 25 % всего ординарного и экстраординарного бюджета. При этом значительная часть поступлений от монопольной торговли водкой определялось ростом цен на нее, достигших к 1908 г. верхнего установленного предела — 8,40 руб. за ведро. По подсчетам М. И. Фридмана казна получила от повышения цен на водку от 13,9 млн руб. (1904 г.) до 96,5 млн руб. (1912 г.). В 1910 г. казна получила 89,5 млн руб., тогда как в 1908 г. эта сумма составляла всего 51,6 млн руб. Выраженный «алкогольный» характер государственной росписи доходов и расходов послужил одним из аргументов для смещения главы правительства Коковцова в начале 1914 г. П. Л. Барк при официальном представлении императору на замещение должности министра финансов определился однозначно: «Нельзя строить благополучие казны на продаже водки, необходимо ввести скорее подоходный налог»[320].

В довоенный период структура российского бюджета не подвергалась значительным изменениям. Расходная часть бюджета определяла непроизводительные (военные, содержание госаппарата, платежи по долгам и займам и др.) и производительные, направленные на финансирование экономики и социально-культурные нужды по государственным программам и имуществу (см. график 8.).

Из данных графика 8 видно соотношение производительной и непроизводительной статей расходного бюджета, которое стабилизировалось: непроизводительная сфера оттягивала на себя значительные суммы, но к 1913 г. её объем несколько снизился (с 61,8 до 59,1 %). Экономический рост и создание предварительных условий для прогрессивной динамики общего развития (расходы на образование), поднялись с 38 % до 41 %. Но результативность по анализу современников, была явно недостаточной для создания равновесной экономики в ряду индустриально развитых держав.

Последовательность В. Н. Коковцова учетной накопительной практике ставила его в жесткие условия оборонительной политики в отношении всех министров, которые изыскивали денежные средства для отраслевого развития и не поддерживали «всеобщее» накопление.

График 8. Структура расходной части государственного бюджета России за 1900 и 1913, 1914 гг. (млн руб.)[321].

И. X. Озеров призывал использовать государственный кредит на постройку железных дорог, улучшение водных путей и т. п., в целях подъема экономического благосостояния населения и индустриального развития крестьянской России[322].

В силу своего подчиненного положения В. Н. Коковцов совершенно отказаться от займов не мог, но принципы от их воздержания ради сохранения бюджетного равновесия им не исключались.

В 1909 г. была проведена очередная кредитная операция в Париже, в основном, для погашения выпуска 1904 г. краткосрочных обязательств казначейства. Синдикат банкиров смог привлечь 525 млн руб. И далее, до первой мировой войны, государственных займов Россия за рубежом не производила. Но гарантированные правительством займы, формально частные, определенные на расширение и модернизацию российской железных дорог получили свое развитие.

Бездефицитный бюджет с золотым обеспечением в отношениях с европейскими кредиторами поддерживал стабильный курс русских государственных фондов на иностранных биржах. Во второй половине 1909 г. под влиянием общего экономического оживления «государственная роспись доходов и расходов», как официально именовался российский бюджет, приобрела положительное сальдо. В этой относительно благополучной ситуации просьбы о новых займах могли только повредить финансовой репутации империи. Идеалом главы финансового ведомства был опиравшийся на внутренние источники, «конституционный», т. е. утвержденный Думой, бюджет, призванный продемонстрировать Европе способность правительства к модернизации и вместе с тем незыблемость финансового положения России.

Успешная стратегия финансовой политики позволила В. Н. Коковцову с уверенностью говорить о хорошем состоянии государственных финансов в 1909 г.[323]

22 сентября 1909 г. он информировал Николая II о росписи доходов и расходов на 1910 г. Обыкновенные доходы были исчислены с избытком в 26 млн. руб. Для покрытия чрезвычайных расходов требовалась кредитная операция в 85 млн. руб., которая была доступна внутреннему рынку, и за границу обращаться не требовалось[324]. Это свидетельствовало о развитии производительных сил страны. Накоплению средств способствовал урожай 1909 г., благодаря чему укреплялся государственный кредит России. По словам В. Н. Коковцова, «наше денежное обращение, благополучно пережившее большие невзгоды, находится теперь, благодаря Богу, в таком положении, в каком оно не было еще ни разу со времен введения золотой валюты в 1897 году»[325]. В доказательство этому В. Н. Коковцов приводил следующие аргументы. В апреле 1909 г. на Берлинском фондовом рынке были выпущены российские железнодорожные облигации, гарантированные правительством, по курсу 88 % за 100. В сентябре 1909 г. такой же выпуск был совершен по цене 93 % за 100, т. е. с повышением на 5 %. Курс российского рубля повысился: при размене на германские марки получалось вместо 216 марок за 100 рублей (как в 1906 г.) свыше 217 марок. В. Н. Коковцов отмечал, что «в связи с таким состоянием курса к нам ежедневно доставляется из-за границы большое количество золота и за последние два месяца Государственный Банк увеличил свой золотой запас на колоссальную сумму — свыше 75 млн. руб. Наш общий золотой запас достиг небывалой цифры — 1 425 000 000 р. и такого запаса не имеет теперь ни одна страна мира»[326]. Коковцов очень переживал за состояние финансов России, поскольку от этого зависел ее международный авторитет: «Дай Бог лишь, чтобы ничто не нарушило этого постепенного, но очевидного и неопровержимого даже нашими недругами, возрождения России»[327].

После увольнения В. Н. Коковцова на его имя пришло много телеграмм от представителей банковских кругов, биржевых объединений и деятелей, акционерных обществ[328]. В некоторых выражалась благодарность за «постоянное столь милостивое отношение к предприятию общества, которое благодаря Вашему Высокому покровительству получило возможность восстановить свою деятельность и этим дать заработок нескольким тысячам трудящихся»[329].

Расходы, определяемые на государственное управление и внешнюю политику, покрывались в большей своей части за счет внутренних накоплений. Железнодорожную сеть же страны на 70 % субсидировали из внешних финансовых и фондовых источников.

Казенный ипотечный кредит, развиваемый Дворянским земельным и Крестьянским поземельным банками, более производительно использовал внутренние накопления и особенно в условиях столыпинской аграрной реформы достиг значительных масштабов. Таким образом, внутренний долг накануне мировой войны выступал целям дополнительного финансирования правительственных программ и расширения операций ипотечных банков, внешние же ресурсы использовались в компенсирующей практике внутренних накоплений, направленных государственным кредитом на непроизводительные обороты.

7 июня 1904 г., в ведение Государственного банка было передано заведывание учреждениями мелкого кредита, которым банк отныне должен был давать ссуды на образование капиталов и формирование оборотных средств[330]. Между тем к 1905 г. эмиссионное право Государственного банка оказалось практически исчерпанным.

В России, необходимо отметить, действовал самый жесткий эмиссионный закон, ограничивающий эмиссию бумажных денег, и со стороны предпринимательских кругов, финансовое ведомство было устойчивым объектом критики, тем более, что политика накопления золотой наличности в 1910-х гг. превратилась в самоцель. В деле кредитования промышленных предприятий роль Государственного банка последовательно переходит к усилившимся частным акционерным банкам, и прежде всего в Петербурге.

Более 15 % внешних долгосрочных обязательств России было размещено в Германии, причем русская казна проводила здесь кредитные