class="p1">В письме Николаю II, которое было написано в 1905 году во время войны с Японией, Коковцов обращал внимание, что при проведении военных расходов у многих государственных деятелей зародилась мысль о повышении податного обложения. На что Коковцев аргументировал: «для России такой способ представляется недопустимым, что платежные силы ее населения, как о том неоднократно свидетельствовали Государственный контролер и Министерство финансов, уже напряжены до крайней степени… у нас путем введения новых налогов трудно достигнуть значительных результатов в смысле увеличения государственных доходов. Что же касается возлагаемых нередко надежд на привлечение к несению податных тягот все больших, чем ныне, размерах состоятельных классов посредством введения подоходного налога, то установление этого налога с серьезными продуктивными результатами возможно только в государствах, достигших высокой степени благосостояния…»[340]. Несмотря на острую нужду бюджета в деньгах, он просил императора «не изъявлять своего согласия на подобную меру и в тяжелую годину военных невзгод не возлагать на русский народ податной тяготы, превышающей его силы»[341]. В условиях войны значительную сумму дохода могло дать налогообложение предметов массового потребления, но последние, признавал Коковцов, итак были обложены высоко[342].

После увольнения Коковцова многие понимали, что вместе с ним наступает и конец определенному финансовому курсу. В телеграмме, уже бывшему министру, публицист Л. А. Тихомиров писал: «Я к сожалению не думаю, чтобы для России наступили обстоятельства, допускающие безопасное отступление от той осторожной финансовой политики, которой держались Вы и благодаря которой Вы так высоко поставили наши финансы и этим создали условия экономического подъема России»[343].

В рескрипте об отставке В. Н. Коковцова с должности министра финансов Николай II особенно его благодарил за «ревностное отношение к делу и отличающую Вас бережливость», а также за то, что «государственные росписи в течение ряда лет заключаются в превышении доходов над расходами, и свободная наличность средств государственного казначейства достигла небывалых размеров»[344]. Говоря о необходимости смены государственной политики в области финансов, Николай II подчеркнул, что «нельзя ставить в зависимость благосостояние казны от разорения духовных и хозяйственных сил множества моих верноподданных. А посему необходимо направить финансовую политику к изысканию государственных доходов, добываемых из исчерпаемых источников государственных богатств и от народного производительного труда, при соблюдении разумной бережливости, постоянно соединять заботы об увеличении производительных сил государства с заботою об удовлетворении нужд народа»[345].

Чины ведомства, прощаясь с В. Н. Коковцовым, отмечали в ответной речи, что «бюджет государства является зеркалом, в котором отражается хозяйственная и экономическая жизнь страны, ее рост или упадок»[346] и с этой точки зрения бюджет в период министерства В. Н. Коковцова был в безупречном состоянии. Действительно, если подводить итог, то следует отметить, что если по росписи 1905 г. общий итог обыкновенного и чрезвычайного бюджетов составлял 1 980 000 000 (т. е. около 2 млрд. руб), то в проекте росписи, предложенной В. Н. Коковцовым в Государственную думу на 1914 г. эта сумма составила 3 млрд.535 млн. руб, то есть за 10 лет бюджет увеличился на 78 %. Чины ведомства отмечали: «Каким бы пессимизмом не отличаться, нельзя отрицать, что государство, бюджет которого за 10 лет дал прирост в 78 %, находится не в стадии упадка или статического равновесия своих экономических сил, а в их росте и процветании»[347]. Вместе с тем следует отметить, что процветание национальной экономики связано не с бездефицитным бюджетом, а с тем, куда направляются финансовые потоки.

Поступления доходов с таких статей, которые свидетельствуют о культурном, торговом и промышленном росте увеличились за десятилетие пребывания В. Н. Коковцова в должности министра финансов. Так, в 1905 г. доходы с почтовых, телеграфных сообщений, железных дорог, лесных богатств страны, государственного промыслового налога, гербового сбора определялись в 739 млн. руб, а по смете на 1914 г. исчисляются в сумме 1 миллиарда 430 млн. руб, т. е. дали прирост 94 %[348]. В. Н. Коковцов участвовал в рассмотрении вопросов о предоставлении льгот, ссуд и пособий губерниям, городам, об организации кредита для городов и земств (1911 г.).

В той части бюджета, которая касается удовлетворения духовных и просветительских нужд и некоторых экономических, также виден прогресс: так, расходы по смете министерства народного просвещения, Святейшего Синода, на врачебную помощь и по смете землеустройства и земледелия в 1905 г. определялись 99,8 млн. руб., а по смете на 1914 г исчислялись в 412 млн. руб., то есть расходы эти увеличились за десятилетие на 313 %[349]. За этот же период денежные капиталы в стране выросли на 68 % (с 11,3 млрд. руб. до 19 млрд. руб)[350]. Эти успехи были достигнуты невзирая на последствия русско-японской войны, постоянных неурожайных лет в Приволжских губерниях. Такие успехи вызывали заслуженное удивление финансистов и экономистов в Западной Европе[351].

Уходя в отставку, В. Н. Коковцов так комментировал роспись доходов и расходов на 1914 г.: «Все предусматривавшиеся на 1913 г. расходы, как обыкновенные, так и чрезвычайные, покрылись по проекту росписи сполна ожидавшимися в 1913 г. доходами и притом почти исключительно обыкновенными, так как чрезвычайных поступлений ожидалось в 1913 г. только 10 млн. руб.»[352].

Вместе с тем, в газете «Новое время», критично настроенной к В. Н. Коковцову, М. Меньшиков в язвительной статье «Закат и восход» обращал внимание на то, что рост доходов — не только заслуга Коковцова: «Коковцов должен слушая речи, задать себе вопрос: „Неужто благодаря именно моим трудам повысились доходы от железных дорог, а С. В. Рухлов тут будто бы ни при чем? Неужто же я и лесное ведомство заставил давать доход, как будто нет хозяина лесного ведомства — А. В. Кривошеина? Неужели же я, а никто другой заставил обывателей писать больше писем и посылать больше телеграмм?“»[353]. Автор отмечает, что нелишне было бы и заметить, что кроме Коковцова «действовал же немножко и еще „некто в сером“, именно 180-миллионный народ»[354]. Что касается нового финансового курса, автор статьи связывал его с тенденциями сокращения пьянства и ослаблением алкоголизма в стране[355]: «Сколько мне известно, П. Л. Барк не разделяет весьма распространенного суеверия, будто без водки мы не получим государственного бюджета. Мы его получим может быть с лихвой, если хоть немножко организовать труд народный путем доступного ему кредита»[356]. Автор статьи выражал мнение известной политической группы, принявшей участие в смещении Коковцова — А. В. Кривошеина, С. В. Рухлова и др.

Проведение модернизационных процессов в типовой индустриализации «слаборазвитых стран» большинством западных специалистов по идеалистическим теориям ускоренного развития сводились к следующему[357]: а) поскольку у этих стран нет капиталов для индустриализации, нужно содействовать иностранным капиталовложениям; б) целесообразно поощрять неравенство в доходах, ибо только появление очень больших доходов позволяет осуществлять сбережение, необходимые для последующего роста капиталовложений и национального дохода; в) поскольку люди в традиционном обществе не привыкли сберегать свои доходы, нужно