«Это у нее такой метод давления на подследственных. Хотя я,наверное, еще не подследственный, а свидетель, пока».

Громова подняла голову и посмотрела на него сквозь очки:

– Итак, вы по-прежнему утверждаете, что пятнадцатогомая с 13 до 14 в офисе вас не было, вы в это время гуляли по улицам?

– И вы не можете назвать мне точный маршрут вашейпрогулки?

– Я затрудняюсь.

Громова вздохнула, сделав вид, что устала объяснятьочевидные вещи такому непонятливому человеку, как Алик:

– Понимаете, когда вашу начальницу выбросили из окна,на улице находилось довольно много народу. Так что свидетелей у нас достаточно.Окна вашего офиса находятся не над самой входной дверью, а в стороне. Она упаламетрах в двадцати от входной двери. Ваши сотрудники подошли слева минут черезсемь после падения. Вы же, как показывают свидетели, подошли справа, то естькак бы от входной двери.

– Ну да, я шел с той стороны. Я подошел к двери, хотелбыло войти, но увидел в толпе своих сослуживцев и подошел к ним.

Громова сняла очки и посмотрела на него в упор:

– Как вы знаете, напротив дома, в котором находитсяваша фирма, расположен магазин сантехники «Бахчисарайский фонтан». Окнамагазина закрыты рекламными щитами, так что продавцы и покупатели не могливидеть происшествия. Но рядом с магазином поставлен ларек по ремонту обуви. Егохозяйка Сайфутдинова видела, как женщина выпала из окна. Подойти ближе она немогла, так как боялась оставить ларек незапертым. Поэтому, наблюдая черездорогу за другой стороной улицы, она имела достаточно широкий обзор. И онавидела, как после падения женщины из окна, минут через пять из дверей вашегоофиса вышел человек в джинсовом костюме.

– Тетка Алия? – фыркнул Алик. – Да она жевечно пьяная.

– Правильно, эта свидетельница не вызывает настолькодоверия, чтобы мы могли опираться на ее показания, к тому же она не могла четковидеть лица того человека и опознать его не сможет, но все-таки джинсовыйкостюм…

– Я вам еще раз повторяю, я не мог выйти из подъезда,потому что туда не входил. Я взялся за ручку двери, потом отошел.

– И вы, разумеется, не встретили человека в джинсовомкостюме?

Алик пожал плечами.

– Понимаете, как-то все сходится, – продолжалаГромова, – в 13.47 Лариса Гребенюк падает из окна. Приблизительно черезпять минут свидетель Сайфутдинова видит выходящего человека в джинсовомкостюме, то есть в таком, какой был на вас в тот понедельник. Вы меня простите,человек вашей комплекции не может быстро бегать по лестницам, так что примернопять минут вам и понадобилось бы, чтобы спуститься с пятого этажа пешком,лифтом пользоваться вы не рискнули.

Алик мгновенно отметил про себя, что из речи Громовойисчезла частичка «бы», но из последних сил постарался, чтобы это не отразилосьу него на лице.

– И знаете, почему вы не встретили человека в джинсовомкостюме, – Анна Николаевна Громова пошла ва-банк, – потому что его ине было, Сайфутдинова видела вас.

– Я точно помню, что не заходил внутрь!

– Если у вас такая хорошая память, – прищуриласьследователь, то почему же вы не помните, где вы провели этот час, по какимулицам гуляли и в какие заходили магазины? Если все так, как вы говорите, васмогли запомнить!

– Хорошо, я вам скажу. Это время с часу до двух япровел со своей бывшей женой Ольгой Сергеевной Головко. Мы были в итальянскомресторанчике «Ла Страде», тут недалеко, на 2-й Красноармейской. Мы расстались сней без четверти два у ресторана. Сами понимаете, за две минуты я не мог оттудадобежать, там ходу минут десять, тем более человеку моей комплекции, как выранее изволили выразиться, – Алик нелюбезно улыбнулся.

– Интересно! – Громова оживилась. – И вашажена может это подтвердить?

– Естественно.

– А почему же вы раньше этого не сказали?

– Не хотел ее впутывать.

– Ну что ж, я вызову вашу жену, бывшую жену на завтра.А вас попрошу никуда не уезжать из города. Вот, подпишите.

Громова записала все данные Ольги и отпустила Алика, вручивему повестку на послезавтра. Выйдя из здания, Алик направился к ближайшейтелефонной будке. Он набрал номер и сказал всего три слова:

– Ольга, я согласен.

В середине дня я потащилась по магазинам, чтобы потом уйтипораньше и приготовить обед на два дня. В самом деле, что я, Золушка, что ли,всю неделю занимаюсь домашним хозяйством! Проболтавшись почти час, я накупилапродуктов и у самого метро, конечно, налетела прямо на Алика.

– Здравствуй, Марина!

– Привет! – Я была не очень любезна. – Язанимаюсь хозяйством и тороплюсь на работу, ты, я думаю, тоже.

– Да нет, я как раз собирался домой.

– Ну, счастливо!

– Подожди! – Он поймал меня за рукав, потом взялза руку. – Пойдем хоть кофе выпьем.

Он просительно заглянул мне в глаза, я вспомнила, что Аликничего мне плохого не сделал, и что нехорошо срывать свое плохое настроение налюдях, и согласилась.

– По-быстрому, тут в «Грильмастере».

– Каппучино и пирожок с черникой? – спросил он устойки.

Надо же, запомнил!

– А ты опять ничего не ешь? Ведь все равно твоя диетанисколько не помогает! – завелась я.

– Да я привык уже на овощах.

– Тебя бы с моей сестрицей свести. Она вечно пробует насебе всякие диеты. Кстати, – мстительно добавила я. – она тебя непомнит, и ее подруга Катя тоже. Говорят, не было у них в школе никакого Алика.

– Катя Скворцова? – улыбнулся он. – Славнаятакая, как она живет?

– Хорошо живет, – ошеломленно ответила я, –за американца замуж выходит.

– Не может быть, чтобы они меня не помнили, меня всяшкола Альбертиком называла.

– Альбертиком? Ты что, и правда Альберт?

– Конечно, я же тебе говорил.

– Господи!

– Что такое? Имя как имя, ты сама говорила, что у тебядаже Еремей какой-то был.

– Слушай, я же тогда, когда мы с Иркиного дня рождениявозвращались, тебе не поверила, думала, ты надо мной издеваешься. У тебя такойвид был недовольный, я думала, ты хамишь. Очень я тогда на тебя рассердилась,нарочно пешком потащила. Альберт! Ну надо же, какое имя.

– Это меня в честь деда так назвали. Стоп! Опять егозаносит. Я же точно помню, что Иркина мама назвала его тетку МариейВладимировной. Значит, мать его была тоже Владимировна. Мне это уже сталонадоедать, сегодня я была в агрессивном настроении, поэтому брякнула: