с ужасом взирала на глубокую рваную рану, пересекавшую щеку. Шестой судорожно сглотнул. – Если боишься крови, лучше отойди. – Она не собиралась грубить, резкие интонации вырвались сами собой.

– Ничего я не боюсь, – оскорбился Шестой, не двигаясь с места. – По крайней мере, никогда не боялся. За всю жизнь и не такого насмотришься. – Он сердито тряхнул головой.

– Когда дело касается близких, реагируешь иначе, – сухо бросила Дюжина. – Надо чем-то смыть кровь. Ты не захватил окопник? Я… забыла свой. – Щеки предательски вспыхнули. Как ее угораздило оставить окопник! Скольким Охотникам он спас жизнь.

– Нет, не захватил. – Шестой перетряхнул заплечную сумку товарища и обреченно покачал головой. – Нет. И рану перевязать нечем. Вся моя одежда на мне, сменной нет.

– И у меня тоже! – простонала Дюжина.

Поразмыслив, они пустили на бинты лоскутья от внутренней (и, предположительно, самой чистой) подкладки своих рубах.

– Он ведь поправится? – спросил Шестой, с надеждой всматриваясь в спутников.

Вспомнив иллюстрации в справочнике, Дюжина отвела взгляд.

– Укус скалопендры ядовит, – осторожно заметила она. – Иногда он бывает… опасен.

Пес вознамерился добавить что-то, но в последний момент передумал и снова принялся ходить кругами.

Шестой отвернулся, но Дюжина успела заметить выражение его лица.

– Ты спас его, – робко вставила она. – Если бы не твое вмешательство…

– Он бы поступил точно так же. – Глаза рекрута наполнились слезами. Очевидно, во взгляде Дюжины промелькнуло сомнение, поэтому Шестой запальчиво добавил: – Ты просто не знаешь его так, как я.

Дюжина на мгновение заколебалась. Казалось, она хорошо изучила Пятака, а потому имела все основания его ненавидеть. Ей и в голову не приходило, что она знала его лишь с одной стороны, вернее, даже не пыталась узнать с другой. И винить в этом некого, кроме самой себя.

– Надо соорудить носилки, – объявила она, поднимаясь. – А Пес или Вьюга их поволокут, чтобы тебе не мучиться. Шутка ли, такая тяжесть!

– Во имя Эмбера, ты на что намекаешь? – Пятак болезненно поморщился и приоткрыл один глаз. – Да я легкий, как пушинка.

У Дюжины радостно забилось сердце.

– Дружище! Ну как ты? – завопил Шестой, склонившись над раненым.

– Бывало и лучше. – Пятак попробовал встать, но со стоном повалился наземь и потянулся пощупать рану, но Шестой хлопнул его руке:

– Тебя укусили. Не трогай.

Пятак побледнел как полотно. И это он еще не видел иллюстраций в справочнике… По крайней мере, очень хотелось в это верить.

– Сильно? – спросил Пятак.

Его спутники, не сговариваясь, дружно замотали головами.

– Е-ерунда, просто царапина. – Не привыкшая лгать, Дюжина запнулась на полуслове.

– А забинтовали так, на всякий случай, – вторил Шестой.

Однако их фальшиво-бодрые уверения произвели обратный эффект.

– Мороз вас подери. Мне отгрызли всю щеку, – застонал Пятак.

Дюжина перехватила встревоженный взгляд Шестого.

– Я волнуюсь не за себя, а за поклонниц, – театрально вздохнул Пятак. – Разумеется, во мне их привлекает острый ум и выдающийся интеллект… но ослепительная красота лишней тоже не бывает.

Дюжина не стерпела и прыснула.

– Раз Дюжина смеется, дело дрянь, – мрачно констатировал Пятак. Однако во взгляде вспыхнули веселые искорки.

– Шрамы украшают мужчину. – Шестой с улыбкой ткнул приятеля локтем.

Пятак прикинулся смущенным:

– Твоя правда. – Он закрыл глаза и побледнел еще сильнее. – Вот только болит, зараза, – чуть слышно добавил он.

В поднебесье спрайты захлебывались от смеха. Чувствуя, как внутри нарастает глухая ярость, Дюжина махнула им и велела спускаться. Вопреки ожиданиям троица безропотно повиновалась. Замелькали огненные крылья, сливаясь в раскаленное марево.

– Может объясните, что там произошло? – Девочка воинственно скрестила руки и вперила в Фитиля суровый взгляд. В голове царила неразбериха, сохранились лишь обрывки воспоминаний. Злость, отчаяние, потом вспышка пламени, но откуда оно взялось?

В точности как в Поа.

Дюжина тряхнула головой, отгоняя образы прошлого и вновь сосредоточилась на Фитиле.

– Мы спасли вашу шкуру. – Спрайт вызывающе смотрел на нее, руки тонули в языках пламени.

– Да неужели! – рявкнула девочка. Краем глаза она видела, что Пес наблюдает за ними, обнажив острые клыки.

С крыльев спрайта посыпались остроконечные искры, на лице мелькнула лукавая ухмылка.

– Уговор был защищать тебя, а не их. Ты поменяла условия, не мы.

С губ Дюжины сорвалось шипение.

– Вы меня обманули.

– Ничего подобного, – возразил Фитиль. – Мы поймали тебя на слове. С какой стати нам защищать их? – Он презрительно ткнул пылающим пальцем в ребят.

– А с какой стати вам защищать меня? – выкрикнула девочка, проклиная свою наивность. Похоже, Пес был прав. Спрайты – опасные и коварные существа, доверять им просто глупо.

Фитиль смерил ее огненным взглядом, но до ответа снизошел лишь при виде открытой шкатулки:

– Ты иная. В тебе есть огонь.

Фыркнув, Дюжина кивнула на шкатулку, однако Фитиль покачал головой и отпрянул вместе с сообщниками:

– Нет, так не пойдет. Мы будем служить тебе, но на своих условиях. – С этими словами троица унеслась прочь, едва различимая в ярком полуденном солнце. Когда спрайты скрылись из виду, Хрум высунул мордочку и возмущенно заверещал им вслед. Не будь Дюжина так сердита, она бы улыбнулась.

Она сжала трясущиеся пальцы в кулак и подавила желание завопить во все горло.

– Что произошло в ущелье? – Поравнявшись с нею, Пес недобрым взглядом следил, как спрайты растворяются вдали.

Дюжина молча пожала плечами. Ладонь болезненно пульсировала, перчатки обуглились на кончиках пальцев. Внутри нарастала смутная тревога.

– А что с тобой? – сменила она тему. – Все ходишь и ходишь кругами без остановки.

– Я надеялся уберечь вас, поэтому и взял с собой, а не бросил на произвол судьбы, – прорычал Пес. – Роковая ошибка.

Дюжина ковыряла носком сапога обледенелый сугроб.

– Мы бы все равно пустились в погоню – с тобой или без тебя. Ты не виноват в случившемся. Не терзайся.

– Терзаться? – Он взревел так, что девочка подпрыгнула. – Да я в бешенстве! Я ведь предупреждал! И вас, и Охотников. Слежка не мой конек. Защищать рекрутов – тоже. Моя стихия – сражаться. Сражаться под началом главнокомандующего. Всякое самостоятельное решение приводит… приводит…

В его голосе звучала душераздирающая тоска. Потрясенная, Дюжина тщетно искала слова утешения. Как ей недоставало сейчас Силвер! Старейшина всегда умела приободрить, успокоить. Собравшись с духом, Дюжина робко тронула Пса за плечо.

– Ты не виноват, – повторила она и, не дожидаясь его реакции, зашагала прочь.

Привал затянулся, каждая минута промедления отдаляла их от Семерки. В памяти Дюжины всплыл ее образ, ямочки на щеках. Поборов неукротимый страх за напарницу, она вновь сосредоточилась на следах, которые шли через все ущелье и терялись вдалеке. Она твердила себе, что Семерка жива-здорова, но страх не утихал.

– Осилишь ехать на Вьюге вместе с Шестым? – От волнения голос у нее охрип, и фраза вышла грубоватой.

– Нет, составлю тебе компанию. Всегда мечтал, – фыркнул Пятак. – Я ведь предупреждал насчет спрайтов. Нельзя им доверять.

В ушах зазвенел пронзительный смех троицы. Дюжина медленно кивнула, признавая справедливый упрек.

– Тем не менее только благодаря им мы живы. Без их заступничества нас бы обглодали до костей.

– Согласен, – бросил Шестой, помогая товарищу встать. – Хотя в этом всецело твоя заслуга. Ты сумела найти с ними общий язык.

– Кто бы сомневался, – скривился Пятак. – С людьми не ладит, зато со спрайтами – за милую душу. И почему я не удивлен? Кстати,