Дюжина схватилась за голову. На ладони осталась измусоленная прядь.

– Хрум! – На ее оклик бельчонок свернулся калачиком и стыдливо прикрыл мордочку хвостом. – От страха он грызет все подряд.

Дюжина со вздохом выбросила загубленный локон.

– И питомцев она выбирает под стать, – проворчал Пятак.

Шестой закатил глаза и подсадил приятеля на Вьюгу.

– Дюжина, не обращай на него внимания.

– Даже не собиралась.

Шестой заговорщически улыбнулся. Дюжина почувствовала, как уголки рта предательски дрогнули в ответной улыбке, и торопливо отвернулась.

– Пора в путь, – объявил Пес, поравнявшись с рекрутами. – Пока не нагрянул наш преследователь.

– А Семерку увезли не слишком далеко. – Проверив, на месте ли топоры, Дюжина оседлала каменного исполина.

– Каковы шансы, что мы догоним гоблинов прежде, чем очередной монстр настигнет нас? – осведомился Пятак.

– Никаких, – отрезал Пес. – У похитителей слишком большая фора. А мы скоро доберемся до Ледяного леса.

Дюжина чудом не свалилась с седла и не выронила Хрума.

– Что?

– Ледяной лес? – Шестой пришпорил Вьюгу, чтобы догнать спутников.

– Тем, кто не прошел боевое крещение, невдомек, что все северные тропы ведут к лесу, – пояснил Пес. – Его ни объехать, ни обойти. Лишь ведьмы способны преодолеть его по воздуху.

– Прекрасно. Просто прекрасно, – буркнул Пятак.

Шестой побледнел, но во взгляде застыла решимость.

– Покидая заимку, мы знали, чем рискуем. Какой прок сейчас посыпать голову пеплом?

– Золотые слова. – Пятак поморщился. – Только вот не припомню, чтобы я рвался куда-то идти. Это ты пошел. А я как дурак увязался следом.

Шестой вздрогнул и открыл было рот, намереваясь возразить.

– Нет, ничего не говори, – перебил Пятак. – Извини, ляпнул по дурости. Просто мне дико больно и холодно. И есть подозрение, что все мы погибнем. Но это все равно не повод обижать друга.

Шестой стиснул его плечо. Дюжина заметила этот жест и отвернулась, ощущая смутное подобие одиночества.

– Все, довольно, – угрюмо бросила она. – Пора спасать Семерку.

Всадники вновь пустились по следу. Окружающая местность раскрывалась перед ними, точно цветок лилии. Острые углы и выступы сгладились, исполинские курганы снега блестели на солнце. Воздух прогрелся в ярких лучах, и путники уже не лязгали зубами от холода. Преследователь не объявлялся, и Дюжина тешила себя надеждой, что он не выбрался из ущелья. К счастью, скалопендры – на редкость неприхотливые создания и не брезгуют никакой пакостью.

День уже клонился к вечеру, когда следы вывели отряд к отвесному склону. Сгрудившись на краю обрыва, путники всматривались в отпечатки полозьев, которые, петляя, устремлялись к подножию. Внизу до самого горизонта простиралась обледенелая чаща, скованные морозом кроны сверкали в предзакатных лучах.

Никто не проронил ни слова. Дюжина упивалась видом со смесью благоговения и страха.

Ледяной лес – обитель монстров и легенд, где Охотникам суждено снискать себе славу или погибель.

И где-то там скрывалась Семерка.

Глава 21

Долгий спуск по крутому обледенелому склону основательно измотал путников. Впрочем, у подножия оказалось ничуть не лучше: Ледяной лес встретил их недобрым оскалом, деревья тонули в сумерках.

Хрум исступленно грыз волосы хозяйки, но язык не поворачивался ругать бельчонка: местность и впрямь выглядела устрашающе. Напрасно Дюжина старалась заглушить тревогу, напрасно твердила себе, что это лишь скопление деревьев. От леса веяло чем-то поистине зловещим. Деревья казались выше обычного, их тени – темнее, заиндевелые ветви – голыми и острыми, как когти.

Отряд невольно попятился обратно к склону, по которому они спустились с таким огромным трудом.

– Вот он, Ледяной лес, во всей своей сомнительной славе, – прохрипел Пятак. Выглядел он ужасно: кожа сделалась землисто-серой, глаза ввалились. – Неважно себя чувствую, – сознался он, перехватив взгляд Дюжины.

– Тебе просто надо отдохнуть, – торопливо уверила она. Потом покосилась на лес, снова на Пятака и закусила губу. Соваться с ним на самый опасный участок Эмбера – чистой воды безумие. К своему величайшему удивлению, Дюжина осознала, что искренне тревожится за Пятака.

Шестой будто прочел ее мысли.

– Если устроим привал, Семерке предстоит еще одна ночь в компании гоблинов, – шепнул он. – Вот только… – Он посмотрел на товарища, который в изнеможении опирался на Вьюгу, и его лицо исказилось страданием.

Смеркалось. Солнце медленно опускалось за горизонт, тени деревьев стелились по земле, подбираясь все ближе к путникам. Здравый смысл восставал против того, чтобы идти через лес в потемках, а уж тем более – тащить туда Пятака. Но ведь Семерке тоже приходится туго. Каждую секунду она подвергается смертельной опасности.

Очевидно, Пса терзали те же сомнения. Внезапно раздался глухой стук – у Пятака подкосились ноги, и он с гримасой легкого недоумения рухнул навзничь.

– По-моему, вы навешали мне лапши на уши по поводу укуса скалопендр, – укорил он их, с трудом сев. Шестой рванул было к товарищу, но Пятак лишь отмахнулся.

Дюжина обменялась взглядами с Псом, в то время как Шестой увлеченно пинал сапогом сугроб.

Пятак нетерпеливо фыркнул:

– Дюжина, ты у нас ярая правдорубка. Скажи честно: дело дрянь?

Правда – хорошая штука, но иногда она идет во вред.

– Рана глубокая, но чистая, – солгала девочка и, порывшись в мешке, протянула Пятаку полоску вяленого мяса. – Ты потерял много крови, на вот, подкрепись. – Хотя бы в этом она не кривила душой.

По лицу Пятака скользнула тень страха.

– Твоя любезность пугает почище, чем лес, – упавшим голосом проговорил он и, схватив мясо, жадно запихнул его в рот. Однако каждый укус вызывал у него дрожь боли.

Дюжина с тревогой наблюдала за ним.

– Пожалуй, заночуем здесь, – скрепя сердце, объявила она в надежде, что спутники не согласятся. Но после недолгих колебаний Пес и Шестой кивнули.

Вьюга и Пес принялись рыть нору в утрамбованном снегу под склоном, подальше от линии деревьев.

– Понукают… унизительно… сколько веков живу на свете, никогда такого… – ворчал Хранитель, перебирая лапами.

– Ты в курсе, что мы тебя слышим? – с легкой обидой спросила Дюжина.

Пес смущенно закашлялся:

– Правда?

Ворчание стихло.

Когда работа была закончена, Вьюгу с торбой для корма устроили у дальней стены норы. Пятак, Шестой и Дюжина положили перед ней свои непромокаемые куртки и прислонились спинами к ее разгоряченному боку, пытаясь согреться. Пес караулил снаружи, поминутно косясь то на склон, то на глухую чащу. Костер не разводили: по слухам, страшные беды обрушивались на тех, кто осмеливался пустить лес на растопку, и путникам не хотелось испытывать судьбу.

Пятак уснул практически мгновенно, Дюжина невольно позавидовала ему. Ее извечный страх перед кошмарами обострился – нигде ей не было покоя, даже во сне.

Машинально работая челюстями, Шестой смотрел, как на небе загораются первые звезды.

– Трудно без сонного молока? – спросил он, не глядя на Дюжину. Напускное безразличие в его голосе непременно задело бы ее за живое, но она слишком устала, чтобы спорить, поэтому лишь неопределенно повела плечами.

– Как считаешь, с Семеркой ничего не случится за ночь? – выпалила девочка, кивнув в сторону леса.

Шестой перестал жевать.

– Не думал, что вы настолько близки.

– Кто бы говорил, – парировала Дюжина.

Шестой медленно кивнул:

– Справедливо. Скажи честно, Пятак совсем плох?

Дюжина сглотнула.

– Слюна скалопендры очень ядовита, – прошептала она. – Будет еще хуже, прежде