– Если вообще поправится, – дрогнувшим голосом озвучил Шестой то, что они боялись произнести вслух.

– Ему необходимо усиленно питаться, – затараторила Дюжина, физически ощущая ту боль, которая волнами исходила от собеседника. – И набираться сил.

– Мне много не надо, – шепнул Шестой. – Пусть забирает мои припасы.

– И мои, – поспешно добавила Дюжина.

– Спасибо. – Шестой крепко сжал ее руку. – Я рад, что ты с нами.

От захлестнувших эмоций у девочки сперло дыхание, на глаза навернулись слезы. Последний раз ей доводилось слышать такое два года назад.

– Я тоже очень рада, – помедлив, шепнула она.

В темноте оба не видели, что улыбаются друг другу.

Шестой наконец заснул, а Дюжина продолжала смотреть на звезды. Хрум тихонько урчал, уткнувшись носиком ей в шею. Машинально поглаживая бельчонка, девочка предалась мечтам. Пятак скоро поправится. Семерка найдется живая и невредимая, а Ледяной лес окажется не таким уж страшным.

С каких это пор она сделалась мечтательницей?

Дюжина поняла, что задремала, только когда сквозь мутную пелену донеслось:

– Синичка! Тсс, не разбуди сестру.

– Папа? – Детский голосок в наползающей тьме.

Дюжина затравленно огляделась, растерянность сменилась страхом. Страх проникал в каждую клеточку тела и заставлял сердце лихорадочно биться.

– Не пугайся, это я. Хочу показать тебе кое-что. Тут недалеко.

– Хорошо, папа. Иду. – Сдавленный зевок.

Дюжина слепо щурилась в ожидании, пока глаза привыкнут к темноте, хотя обстановку комнаты знала как свои пять пальцев. Постепенно на сетчатке проступили очертания двух узких кроваток, рядом – по тумбочке с погасшей свечой. На полу – любовно сплетенный коврик, единственное яркое пятно во мраке. С первого ложа поднялась Синичка, на втором, разметав смоляные волосы по подушке, сладко спала Фиалка.

Не в силах совладать с собою, Дюжина шагнула вплотную к кровати, жадно внимая ровному дыханию сестры.

Фиалка.

Ее очаровательная, любопытная, способная довести до белого каления сестренка Фиалка.

Глава 22

От ароматов родительского дома на глаза навернулись слезы: пахло сухими травами, пчелиным воском и лавандовым мылом, которое мама варила на продажу. Дюжина мечтала остаться здесь навеки, прислушиваясь к дыханию младшей сестрички, но впившийся в сердце крюк увлекал ее вслед за Синичкой вниз по лестнице. Пальцы скользили по гладким травянистым стенам. Строительство дома было первым воспоминанием из детства.

В гостиной еще теплился очаг, тлеющие угли озаряли разноцветный ковер – образчик пустынного клана, мамина радость и гордость. Изредка из Суховея прибывали караваны, груженные яркими красителями и пустынными травами, столь любимыми мамой и Фиалкой. Вокруг коврика, обращенные к каминной решетке, выстроились стулья искусной резьбы. Запах пчелиного воска опьянял, хотелось упиваться им и вспоминать, вспоминать всякие мелочи… Совладав с искушением, Дюжина тенью последовала за Синичкой через отворенную лакированную дверь на улицу.

– Папа? Ты где?

– Здесь, – послышалось из-за угла.

Дюжина остановилась, чтобы насладиться знакомыми очертаниями Поа. В окнах мерцали свечи, в хлеву посапывала живность. Деревушка дремала, но при этом жила. Сердце обливалось кровью, от радости вперемешку с отчаянием кружилась голова.

Отец сидел на массивном бревне и втирал ореховое масло в блестящие рукояти двух топоров.

– Папа, ты почему не спишь? – спросила Синичка, опустившись рядом с ним на сруб. Дюжина застыла на месте, не в силах оторвать от них глаз.

– Караулю падающую звезду. – Отец заговорщически подмигнул.

Синичка равнодушно уставилась в звездное небо и через мгновение с торжествующей улыбкой ткнула пальцем вверх:

– Вот она!

Отец фыркнул и закатил глаза:

– Таких звезд пруд пруди. Нет, я жду особенную.

Недоверчиво хмыкнув, Синичка подтянула колени к груди и обхватила их руками.

– Звезда появляется на небосводе раз в пятнадцать лет, – пояснил папа. – Увидеть ее – к счастью.

– Да ну? – Во взгляде Синички вспыхнуло любопытство. – А как ты ее узнаешь? Они ведь все одинаковые.

– Твоя мама говорит, ее ни с чем не перепутаешь, – улыбнулся отец. – Ей она явилась в образе девочки, а на следующий день мы познакомились.

Синичка со смехом запрокинула голову и устремила немигающий взгляд на небосвод.

– А почему мама не караулит звезду? – От напряжения ее глаза начали слезиться.

– По-твоему, встреча со мной не наивысшее счастье? – притворно возмутился отец. – Нет, с твоей мамы довольно! Эта звезда только наша.

– Наша? А Фиалка? – допытывалась Синичка, косясь на отца. Ей нечасто выпадало счастье побыть с ним вдвоем.

– Она еще совсем кроха. Пусть спит.

– Значит, звезда только моя. – Синичка не могла скрыть ликования в голосе. Ее улыбка померкла, когда отец как-то странно посмотрел на нее, на его лбу залегла тревожная складка.

– Да, только твоя, – повторил он. – Мама считает, нам давно пора потолковать по душам.

– О чем? – якобы беззаботно откликнулась девочка. Теперь в ее позе чувствовалась нервозность, обращенный к небу взгляд больше не следил за звездами.

– О твоем отношении к Фиалке, – осторожно начал отец.

Синичка скорчила гримасу и, соскочив с бревна, скрестила руки на груди.

– Она жуткая прилипала! Вечно ходит за мной по пятам, лезет, подражает мне…

– Раньше тебя это не смущало, – заметил отец с такой же гримасой. – Она тянется к тебе. Фиалка – твоя младшая сестра, часть семьи, ты должна относиться к ней с уважением.

Синичка презрительно фыркнула, чем рассердила отца.

– Надо быть добрее и снисходительнее к чужим недостаткам, – отрезал он. – Ты ведь сама далеко не подарок…

Он осекся, заметив уязвленный взгляд дочери.

– Прости, не хотел тебя обидеть. Ты моя дочь, и я люблю тебя безоговорочно, но я так же люблю Фиалку, и мне больно видеть, как ты делаешь ее такой несчастной. Она более ранимая, чем ты… – Отец снова замолчал, силясь подобрать нужные слова. – Пожалуйста, будь с ней поласковее. Впредь никаких шуточек, никакого ехидства. Почаще проводите время вместе. Стань старшей сестрой, которой можно гордиться.

Синичка насупилась, но отец и бровью не повел.

– Скоро тебе стукнет одиннадцать. Не хочется портить сюрприз, но, надеюсь, ты не обидишься: мы подарим тебе охотничий лук.

Нахмуренный лоб Синички разгладился, с губ сорвался восторженный крик. Отец подавил улыбку:

– Не лук, а произведение искусства. Урвал на плавучем рынке, торговался целый час. Но оно того стоило. А какое оперение! Цапля. Тебе понравится.

– Перья цапли, – благоговейно выдохнула Синичка. – От болотного клана.

– Они самые. Не возражаешь? Или ты бы предпочла зимородков с речных земель? Или горных орлов? Кстати, пещерный клан привез кое-какие товары…

Дрожь восторженного ужаса пробежала по телу Синички, и она обвила руками шею отца.

– Нет, – откликнулась она приглушенным голосом. – Цапля меня вполне устраивает.

– Вообще-то, ты еще мала, чтобы охотиться на оленей, но мы с мамой подумали: зачем ждать? Навык у тебя есть, а в наших краях, по счастью, безопасно.

Синичка разинула рот от изумления и уже хотела броситься отцу на шею, но тот предупредительно выставил руку:

– Есть одно условие. Фиалка пойдет с тобой.

Девочка моментально сникла, восторг сменился унынием.

– Она же неумеха. Всю охоту испортит.

Отец перевел дух, не позволяя раздражению вырваться наружу.

– Вот о чем я и толкую. Фиалка не «неумеха», просто очень юная. А добычу выслеживает не хуже тебя в том же возрасте. – Синичка только фыркнула. – С твоей помощью она обучится быстрее. Как знать, вдруг тебе придется по душе роль наставницы.