Я посмотрел исподлобья:

– Что, меня уже убивать пора?

– Давно, – ответил он. – У атцеков вы и часабы не прожили. Вот таблетки я принес, четыре раза в день. Вот эти, синенькие,дважды в сутки: утром и вечером. По две, не забудьте. Это вот микстура… еетолько утром. Не до кофе и не после, а вместо. Все понятно? Учтите, я все этоповторю Ксении.

– Ладно, – сказал я. – Только не оставляйтена столе, я ж не инвалид еще. Пусть в ящике стола, под рукой.

Он ушел, и минут через пять, ровно столько, чтобыинструктировать Ксению, какие таблетки и сколько раз давать президенту, сноваотворилась дверь, Ксения сказала торопливо:

– Господин президент, уже все собрались.

– Вводи, – ответил я по-сигуранцевски.

Они входили разные и в то же время одинаковые: в костюмах отлучших дизайнеров, с одинаковыми сверкающими улыбками: у кого металлокерамика,у кого модный стеклокомпозит, у всех мощный загар, каждый всем видомпоказывает, что бегает по утрам, отжимается, играет в футбол и, как весь народ,пьет пиво и болеет за любимую команду хоккеистов.

Даже рукопожатия одинаковые: энергичные, но не слишком,мастерски поставленные одним и тем же имиджмейкером. У всех в рукахсверхплоские ноутбуки, даже у консерватора Агутина, министра сельскогохозяйства, что раньше являлся с толстой кожаной папкой, сейчас планшетка отТошибы, элегантная и навороченная. Значит, намерен удержаться на посту, учтем.Более того, когда раскрыл ноутбук, там оказался один экран, а на край столапроецировалась призрачная клавиатура. Агутин положил на нее пальцы, понятно,программа отслеживает движения пальцев. Круто, такой комп можно носить внагрудном кармане.

За последнюю неделю Новодворский провел целую сериювыступлений по телевидению, говорил всюду живо, просто и образно, много шутил,порой – слишком раскованно, но народ это обожает, и без того высокий рейтингвырос еще на три процента. Сейчас в кабинете его приветствуют шумно, дажечересчур, как триумфатора, въезжающего в Рим, где все еще в кресле престарелыйимператор, которому давно пора на покой, давно…

Новодворский хохотнул, сказал, в великом удовольствиипотирая белые пухлые руки:

– В России делом не начинают заниматься, пока по жопене пнут или в анус не поцелуют.

Окунев угодливо хихикнул, многозначительно указал взглядом всторону Громова:

– Символично, что некоторым людям, для того чтобывыбить дурь из головы, надо дать по заднице!.. Поздравляю, Валерий Гапонович, свозросшей популярностью, хотя куда уж больше! Выше был разве что у АлександраПервого или Владимира Крестителя, да и то не уверен…

Громов покосился в сторону премьера, буркнул Кагановудостаточно громко:

– Есть в слове «популярность» что-то от задницы… Не поймутолько что. А популист – так и вовсе!

Новодворский наконец пробился ко мне, мы обменялисьрукопожатиями, я спросил подозрительно:

– Что это вы там язык показывали? Мне или кому?

Новодворский с самым сокрушенным видом развел руками:

– Это я не язык вам показываю, Дмитрий Дмитриевич, этоу меня после тех банкетов и приемов печень торчит. Вы же знаете, чтобы упрочитьсвязи, надо столько съесть и выпить! К счастью, теперь пуд соли заменили ящикомконьяка и центнером хорошо прожаренного мяса с лучком и перчиком.

В сторонке Каганов поинтересовался у Забайкальца, нашегоминистра иностранных дел:

– Правда, что правительство США согласилось наочередную поставку оружия Израилю при таком наглом условии, что Америке будутвозвращены Нью-Йорк и Лос-Анджелес?

– Сойдутся на одном Нью-Йорке, – ответилЗабайкалец рокочуще. – Я слышал, вы подали предложение, как в этом годустабилизировать рубль? А если получится, то и два?

– Я такое не рискну, – ответил Каганов. – Нашпремьер против, а спорить с ним – все равно что мочиться на высоковольтныйпровод: во-первых, чтобы дотянуться, надо быть достаточно крутым. Во-вторых,результат…

Забайкалец хохотнул:

– Какой же вы демократ? Настоящий демократ никогда непобоится плюнуть в рожу носителю власти. То есть народу. А что такое премьер-министр?Слуга народа.

Новодворский, премьер, показал массивный кулак.

– Показать вертикаль власти? Сразу поменяете нагоризонталь секса.

Закончив с рукопожатиями, я широким жестом указал на стулья:

– Прошу садиться. Я знаю, что вы люди очень занятые,постараюсь надолго не задерживать. Перейдем сразу к основному вопросу. Намудалось ввести в строй добычу нефти на Гнилоболотском… надо бы названиесменить… месторождении. Да плюс удачная конъюнктура на мировом рынке. Словом,появились дополнительно к бюджету девятьсот миллионов долларов…

Громов проворчал:

– Долларов? Разве в нашей стране считают не в рублях?

– Но страна получила в долларах, – вступился заменя Новодворский. – Потому речь о долларах. Да и вообще в долларахсчитать удобнее.

– Да и потратим, как доллары, – поддакнулОкунев. – Кому нужны деревянные? Деревянный рубль воняет!

Громов прорычал:

– А Сахаров – гордость русской нации, знаем-знаем.Продолжайте, Дмитрий Дмитриевич. Простите, что перебил.

– Спасибо за разрешение, – сказал я, – таквот как поступить с этим неожиданно свалившимся почти миллиардом…

– Не так уж и неожиданно, – возразилКаганов. – Мы прогнозировали, что такая вероятность есть. В известныхпределах, естественно.

– Но гражданскую войну в Венесуэле никто не могпредсказать, – отмахнулся я. – А из-за нее и такой скачок цен. Хочунапомнить, что дыр в нашей экономике столько, что и сотней миллиардов незаткнешь, так что давайте сразу поумерим аппетиты. Реальнее, товарищи, реальнее!..Прошу высказываться. Вам слово, Николай Степанович, вы вроде бы готовиликакие-то материалы…

Окунев по-вицепремьерьи откашлялся, что значит почтидержавно, воздел грузную массу хищного динозавра и, опершись переднимиконечностями о стол, оглядел всех взглядом асфальтового катка.

– Нашему народу уже столько обещано, а ему всемало, – сказал он грузно. – Требует, несознательный, чтобы еще ивыполнялось… Так что придется в этот раз отстегнуть на социальные нужды больше,чем планировалось. Иначе чревато боком.

Убийло поморщился:

– Извините, уважаемый Николай Степанович, вас в детствене роняли, а швыряли. Раз уж такой спрос на нефть, то надо в нефтедобычу жабьишкурки. И чем больше, тем лучше!

– Не тяните одеяло, – сварливо сказалШандырин. – Пока те жабьи шкурки заработают, спрос на нефть упадет. А вотесли будем платить нашим ученым столько, сколько платим, даже уборщицы из НИИубегут на Запад. Аднозначна!