Она остановилась и саркастически усмехнулась:

— Судя по тому, что я чувствую сейчас, могу толькопредположить, что все мои дурацкие увещевания тебе ничуть не помогли.

Она поднялась по лестнице, и вскоре я услышала, как хлопнуладверь ее спальни. Я ушла в свою комнату, бросилась навзничь на широкую кроватьи смотрела на вращающийся вентилятор, пока не забрезжил рассвет.

Я уже два дня откладывала встречу с дедом, так что в этотвечер, проснувшись на закате в пустом доме, я приняла душ, надела джинсы ифутболку с нарисованными ниндзя (которая наверняка разочаровала бы Этана) ипоехала в Западный район.

К несчастью, даже боевитая вампирша Мерит бояласьнепонимания, и потому я стояла на узеньком крылечке дедушкиного дома, не всилах заставить себя постучать. Но дверь со скрипом отворилась, и из-зараздвижной створки выглянул дед.

— Ты не собираешься войти и поговорить со своимстариком?

Слезы — сомнений, облегчения и любви — немедленно хлынули изглаз. Я смущенно пожала плечами.

— Ну, здравствуй, моя малышка. Только не надо плакать.

Он отвел раздвижную створку, придержал ее ногой и широкоразвел руки. Я бросилась вперед и крепко обняла деда. Он закашлялся.

— Полегче, девочка. С тех пор как мы виделись впоследний раз, у тебя заметно прибавилось сил.

Я разомкнула руки и вытерла слезы.

— Извини, дедушка.

Он обхватил мое лицо своими медвежьими лапами и поцеловал влоб.

— Ничего. Входи.

Пройдя в дом, я услышала, как он запер за мной обе двери.

Дом дедушки — и бабушки, до ее смерти, — ничуть неизменился за все те годы, что я его помнила. В комнатах стояла все та жепростая и удобная мебель, а на стенах висели семейные фотографии моих теток идяди — двух сестер и брата отца, — а также их родных. Они относились ксвоему положению гораздо терпимее, чем мой собственный отец, и я частозавидовала их сердечным отношениям с детьми и дедом. Я понимала, что идеальныхсемей не бывает, но несовершенство было бы лучше, чем бесконечные усилия моихродителей взобраться как можно выше по социальной лестнице.

— Садись, дорогая. Хочешь печенья?

Я улыбнулась и устроилась на цветастом диване.

— Нет, спасибо, дедушка. Все в порядке.

Он подвинул к дивану глубокое кресло, сел и наклонилсявперед, упершись локтями в колени.

— Твой отец позвонил мне после того, как получилвесточку из Дома. — Дед помолчал. — На тебя напали? Укусили?

Я кивнула.

Он осмотрел меня с головы до ног.

— Но теперь с тобой все в порядке. Ты хорошо себячувствуешь?

— Наверное. То есть я в полном порядке, если не считатьпревращения в вампира.

Он усмехнулся, но сразу же снова стал серьезным:

— Тебе известно о нападении на Дженифер Портер? Этотслучай похож на твой?

Я опять кивнула:

— Мы с Мэллори смотрели пресс-конференцию потелевидению.

— Конечно-конечно. — Дедушка собрался что-тосказать, но передумал. На несколько мгновений установилось молчание, и в домеслышалось только тиканье настенных часов. Наконец он поднял на меня озабоченныйвзгляд. — Твой отец просил не привлекать к этому делу полицию. Но твое имяпопало в газеты, так что в городе известно о твоем превращении. О том, что тыстала вампиром.

— Я знаю, — ответила я. — Нам уже звонилижурналисты.

Дедушка кивнул:

— Ну да. Этого следовало ожидать, учитывая положениетвоего отца. Знаешь, Мерит, я не собираюсь мешать полицейскому расследованию,особенно когда дело касается такого тяжкого преступления. Я бы ни за что на этоне пошел. Преступник все еще на свободе. Но у меня достаточно связей, чтобыдержать подробности твоего превращения втайне от всех, кроме ограниченногокруга следователей. Если мы перекроем доступ к информации, посвящая в деталитолько тех, кто непосредственно занят этим делом, тебе не придется идти вучасток в качестве потенциальной жертвы киллера. Тогда и пресса перестанет тебяпреследовать, и ты сможешь приспособиться к жизни вампира, а не жертвынападения. Согласна?

Я кивнула, едва сдерживая вновь подступившие слезы. Можночто угодно говорить об отце, но этого человека я любила.

— Ну, раз мы договорились, и я не собираюсь тащить тебяв участок, нам все же не обойтись без официального заявления дляпротокола. — Он положил узловатую руку на мое колено. — Почему бытебе не рассказать обо всем, что произошло, своими словами?

Мой дедушка — коп.

Я поведала ему всю историю, начиная с прогулки по кампусу изаканчивая разговором с Этаном, Люком и Маликом, не скрывая и их гипотезы опричастности вампира-бродяги. Пусть широкой публике ничего не известно об ихсуществовании, но я не собиралась скрывать эту информацию от деда. После тогокак я закончила рассказ, он стал задавать вопросы, заставив меня зановопережить эти несколько дней, но на этот раз дед интересовался деталями, которыене обсуждались Этаном, Люком и Маликом. Например, тем фактом, что нападавший наменя вампир сбежал, едва завидев Этана. Вероятно, он знал, кто это, и несобирался вступать в единоборство. Закончив допрос, дед выпрямился в кресле ипригладил пальцами остатки волос, венчиком обрамлявших его череп. Несмотря навозраст, дед сохранил кристальную ясность мышления, хотя внешне выгляделобыкновенным пенсионером — плотная фланелевая рубашка, мягкие брюки, удобныетуфли на толстой подошве и сияющая лысина.

Вскоре он опять наклонился вперед и поставил локти наколени.

— Значит, вампиры Кадогана пришли к заключению, чтогибель Портер как-то связана с нападением на тебя?

— Мне кажется, они учитывают такую вероятность.

Дед задумчиво кивнул, поднялся и скрылся в кухне. Вернулся,держа в руке светло-коричневую папку. Снова уселся в кресло, отрыл папку иперелистал несколько страниц.

— Белая женщина двадцати восьми лет. Закончила колледж.Брюнетка. Глаза голубые. Худощавого телосложения. На нее напали сразу посленаступления темноты, когда девушка выгуливала в Грант-парке собаку. Ееобескровили и оставили умирать. — Светло-голубые глаза деда, очень похожиена мои, задержались на моем лице. — Нельзя не заметить определенногосходства.

Я кивнула, хотя и не слишком обрадовалась, что дедподтвердил вывод Этана. Еще хуже: это подтверждало вывод, что первый вампирявно хотел меня убить. Стало быть, меня прочили в качестве второй жертвы, и ястала бы ею, если бы не подоспел Этан.

Я и впрямь была обязана ему жизнью.