Черчилль, с согласия Рузвельта, назвал август или сентябрь, с оговоркой, что время высадки будет зависеть от оборонительных способностей немцев в районе Ла-Манша. Переписка продолжалась. Сталин не скрывал своего раздражения. Чтобы его успокоить, Рузвельт и Черчилль предложили ему встретиться на Аляске. Сталин ехать отказался, но согласился с идеей созвать трехстороннюю конференцию министров иностранных дел. После дальнейших дебатов было решено созвать такую конференцию в Москве.

Московская конференция состоялась 19–30 октября 1943 года. На ней союзники постарались доказать, что высадка в Италии имела большое стратегическое значение и ослабляла германскую мощь на Восточном фронте. Вопрос о послевоенных границах, в котором СССР был заинтересован более всего, почти не обсуждался. В итоге дискуссий главы внешнеполитических ведомств СССР (В. Молотов), США (К. Хелл) и Великобритании (А. Иден) подписали совместное коммюнике, где было указано, что союзные державы признают «первейшей целью ускорение конца войны», но точных сроков открытия второго фронта в Европе министрам иностранных дел согласовать так и не удалось.

В Москве, Вашингтоне и Лондоне в целом были довольны результатами совещания, которые открывали перспективы для переговоров на более высоком уровне. Дорога к встрече руководителей трех держав была открыта. Идея проведения такой встречи принадлежала президенту США: 5 мая 1943 года Рузвельт предложил Сталину провести встречу, которая «была бы неофициальная и совершенно простая», а 19 августа писал ему из Квебека, где совещался с Черчиллем: «Мы снова желаем обратить Ваше внимание на важность встречи нас троих…» Однако Рузвельт снова скрыл от Сталина важную деталь – он не сообщил о подписании американо-британского соглашения об объединении усилий по созданию атомной бомбы. Когда разведка представила Сталину этот совершенно секретный документ, он в очередной раз задумался об искренности «друзей». Не готовится ли бомба против Советского Союза?

Все стало на свои места, когда советскому руководству стало известно, что второй фронт будет открыт лишь после того, как Сталин лично пообещает союзникам, что в случае высадки их экспедиционных войск во Франции Красная Армия предпримет широкое наступление, которое не позволит немцам перебросить на запад дополнительные войска. Когда Сталин понял, что сможет во время встречи добиться от американцев и англичан принятия конкретных обязательств, он принял приглашение Рузвельта. Он также считал, что настало время обсудить с союзниками и другие международные проблемы – следовало определить пути возрождения Польши, решить вопрос о будущем Литвы, Латвии и Эстонии, согласовать условия обеспечения независимости, суверенитета и территориальной неприкосновенности Ирана, на территории которого находились союзные войска, и т. д. Что касается Германии, то Сталин был против идеи Рузвельта, которую поддерживал и Черчилль, о расчленении страны на пять государств.

Важным условием принятия Сталиным окончательного решения о проведении переговоров были добытые военными разведчиками данные о позиции США и Великобритании практически по всем вопросам предстоящей конференции. Удалось также заранее узнать, какие противоречия имеются между Рузвельтом и Черчиллем по основным вопросам предстоящей конференции. Из Вашингтона сообщали, что американский президент придерживался позиции, близкой к предложению СССР: США и Великобритания открывают второй фронт во Франции и наращивают свои усилия по разгрому фашистской Германии с запада. Черчилль же, напротив, хочет, чтобы англо-американские войска наращивали удары по Германии и ее союзникам на Балканах. Становилось ясно, что хотя американский президент и опасался продвижения советских войск в глубь европейского континента, но он не хотел реанимации Британской империи, восстановления ее влияния в Европе. Если Черчилль не мог согласиться с тем, что Англия безвозвратно теряла статус мировой колониальной державы, то Рузвельт его точки зрения не разделял и помогать Черчиллю не хотел.

В работе Тегеранской конференции, в отличие от Ялтинской и Потсдамской, Андрей Громыко не участвовал, только в подготовке к ней. Однако даже сам процесс подготовки к встрече был сопряжен с большими препятствиями, он требовал огромных усилий не только в сфере дипломатии. Между тремя великими державами существовали серьезные разногласия по ряду коренных военных и политических вопросов. Существовали трудности и другого порядка, иногда чисто престижного характера и т. п. Как писал У. Черчилль по поводу подготовки первой встречи глав правительств трех держав: «В принципе было достигнуто общее согласие относительно того, что она должна быть организована в самом ближайшем будущем, но тот, кто сам не участвовал во всем этом, не может представить себе, сколько тревоги и осложнений пришлось испытать, прежде чем была достигнута договоренность о времени, месте и обстановке этой первой конференции «большой тройки», как ее стали называть потом».

Первую трудность составлял вопрос о месте встречи. Сталин предлагал сделать это на территории СССР – либо на юге, в Астрахани, либо на севере, в Архангельске. Рузвельт сказал, что СССР для переговоров не подходит, и опять предложил собраться на Аляске, на что нашлись возражения у Сталина – уехать от фронта в «столь отдаленный пункт» в такое напряженное время он не желал. Варианты Багдада и Каира тоже были отклонены. Советское правительство с самого начала считало наиболее подходящим местом встречи глав трех государств Тегеран. Оно исходило из следующего. В ходе наступления советских войск летом и осенью 1943 года выяснилось, что наши войска могут и впредь продолжать наступательные операции против германской армии, причем складывалось такое положение, когда летняя кампания перерастала в зимнюю. «Все мои коллеги считают, – писал И. В. Сталин Рузвельту 19 октября 1943 г., – что эти операции требуют повседневного руководства Главной ставки и моей личной связи с командованием. В Тегеране эти условия могут быть обеспечены наличием проволочной телеграфной и телефонной связи с Москвой, чего нельзя сказать о других местах. Именно поэтому мои коллеги настаивают на Тегеране как месте встречи».

После длительных переговоров союзники согласились на встречу в Тегеране.

До начала войны Иран симпатизировал немцам, там находились германские военные, но в 1941 г. в страну вступили войска СССР и Англии, а также небольшое количество американских солдат (для обеспечения ленд-лиза). Завоевание прошло молниеносно и почти бескровно, однако в Иране осталась мощная хорошо законспирированная агентурная немецкая сеть, насчитывающая около тысячи человек. Нередко по утрам иранцы находили на улицах трупы людей европейской наружности – это сотрудники четырех разведок, опознав вражеского агента, убивали его без суда и следствия. Обстановка в столице Ирана была сложной, но контролируемой и управляемой. В Тегеране размещался советский 182-й горнострелковый полк, солдаты которого охраняли наиболее важные объекты. Большинство иранцев с уважением относилось к Советскому Союзу, что облегчало работу представителей военной разведки, которые находили среди них добровольных помощников.

Существуют свидетельства историков, сотрудников спецслужб и очевидцев событий о том, что нацистская Германия замышляла убрать «Большую тройку».

Среди фашистских агентов, чувствовавшие себя в Иране как дома, был, например, офицер СД Франц Майер, который работал могильщиком на армянском кладбище Тегерана. Гауптштурмфюрер СС Юлиус Шульце служил