часто унижали и высмеивали, и Эбби всегда чувствовала себя затравленной. А тут еще не легче: ее считают виновной в смерти Эбенезера Мэйсона. Хотя Хокеры с Элиасом пока ни сном ни духом не ведали о ее злоключениях, ей казалось, что все написано у нее на лице, и в том она была виновата сама.

В это мгновение Сибил оглянулась назад — в ее взгляде сквозила насмешка, отчего Эбби и вовсе стало не по себе. Не нуждайся она в крове и работе, нипочем не вошла бы в этот дом и прямо с порога повернула бы обратно в Клэр.

Они двинулись по подъездной дорожке дальше и миновали кузницу. Какой-то паренек орудовал там огромными мехами, раздувая огонь в жаровне, а взрослый мужчина рядом выковывал раскаленные добела подковы для лошадей. Джек кивнул в их сторону.

— Это Бен Добсон с сыном, — пояснил он Эбби.

Мускулистые руки кузнеца лоснились от пота, который насквозь пропитал его майку и, ручьями стекая по лицу, капал на сверкающее железо. Снаружи на привязи стояли лошади, ожидавшие, когда их подкуют. За кузницей проглядывали конюшни. Вслед за тем коляска оставила позади что-то наподобие лавки и въехала в другие ворота, к которым с обеих сторон подступала стена из камышовой плиты. Справа за воротами виднелся сад. Эбби точно завороженная разглядывала лужайки и деревья, составляющие здешний диковинно-многообразный природный ландшафт.

— Боже мой! — вырвалось у нее.

Коляска вдруг остановилась, Эбби повернулась и увидела дом. У нее захватило дух. Это совсем не напоминало Мартиндейл-Холл: ведь тот больше походил на мавзолей. Дом Джека Хокера был не только большой, но и довольно привлекательный, чего Эбби никак не ожидала. Построен он был в колониальном стиле в два этажа из песчаника, добытого в местных каменоломнях. На три четверти, спереди и с одной стороны, его обрамляли тенистые веранды, откуда открывался дивный вид на фруктовые сады с лужайками и отлогие долины за ними. В доме было четыре эркера: два в первом этаже, один по фасаду и еще один сбоку. Два эркера обрамлял зеленый плющ, придавая живое тепло каменным стенам, а вдоль верхнего этажа тянулась белая балюстрада. Крыша была крыта красной волокнистой корой эвкалипта, срезанной с деревьев, произрастающих на холмах к югу от Клэр.

Эбби все еще с восхищением разглядывала дом, в то время как Сибил выбралась из коляски и с нарочитой поспешностью направилась к парадной двери. Ступив за порог и оставив дверь открытой, она принялась кого-то громко звать, должно быть, прислугу.

Джек помог Эбби выбраться из коляски.

— Дом у вас, мистер Хокер… просто загляденье! — искренне восхитилась Эбби. Она и мечтать не могла когда-нибудь жить в таком доме, да еще вдали от землянки в сухой речке. Ей казалось, что все это сон.

— Зови меня просто Джек, Эбби, — ответил он. — Когда мы здесь только обживались, у нас была глинобитная хижина в три комнатушки, с отдельной кухней.

Эбби отказывалась этому верить: изумление было написано у нее на лице.

— Пришлось все перестраивать, на это ушел не один год, но в итоге дом, по-моему, получился очень даже просторный, особенно для меня, холостяка, — улыбнулся он.

Эбби как-то не подумала, что здесь может оказаться еще какая-то «миссис Джек Хокер», но теперь, когда она узнала, что такой нет и в помине, то даже обрадовалась. Довольно и его несговорчивой матери — с нею бы одной сладить, не хватало еще жены.

Эбби снова обратила восхищенный взор на сад со всеми этими деревьями и кустарниками.

— Даже не думала, что бывает такое, — призналась она с замирающим сердцем. — У вас тут столько деревьев, разнообразных и красивых!

— Да, здесь и Канарские финиковые пальмы, и черные акации, и перечные деревья с палисандровыми, и сизые каллитрисы, а еще вон тот голубой эвкалипт, мой самый любимый. — Джек указал на величавое дерево. Оно было очень высоким, с раскидистой тенистой кроной, а под ним стояла скамеечка.

— А почему именно этот ваш самый любимый? — полюбопытствовала Эбби.

— Он уже был здесь, когда мы сюда только приехали, но с той поры я засадил голубыми эвкалиптами все владение, потому что древесина у них крепкая и долговечная и очень даже пригодная для строительных материалов. Но я ни за что не срублю ни одного. Сейчас там ютится семейство опоссумов и гнездятся зимородки. А их яркие цветы дают чудесный нектар, на вкус и запах чисто мед, и на него слетаются разные великолепные птицы, включая медососов.

Обустроить все в Бангари было непросто, — продолжал Джек, — у меня и сейчас забот хватает, особенно на ферме, но жизнью я доволен. Да и климат здесь, к счастью, превосходный — тут все растет как на дрожжах, вон и сады расцвели.

От Эбби не ускользнуло, как загорелись карие глаза Джека, когда он заговорил о своем хозяйстве. Очевидно, сердце его целиком принадлежало земле.

— Ума не приложу, как вам удается содержать лужайки и деревья в таком прекрасном состоянии, ведь в этом уголке Австралии так жарко и сухо, — всерьез заметила она.

— Я выбрал именно это место главным образом потому, что здесь предостаточно грунтовых вод и водоносный слой залегает всего-то в восьми футах под землей, — сказал Джек. — Вода в здешних краях залог жизни, и, чтобы ее добыть, приходится бурить скважины. А без воды хозяйство обречено. Мы, как только приехали сюда шесть лет назад, посадили сады, посеяли пшеницу, ячмень и овес, разбили картофельные поля. Потом я прикупил пять тысяч голов овец — их пригнали посуху прямиком из Нового Южного Уэльса. За первые пять лет цены на шерсть то взлетали, то падали, но сейчас вроде как все успокоилось. За немытую шерсть выручаем шестнадцать процентов, а за промытую двадцать пять. Ну как тут обойтись без воды, тем более если за чистую и цену дают приличную. При рекордных ценах на шерсть я только и смог поставить первый дом, а после достроить и сделать таким, какой он сейчас. — Тут Джек подумал о своих братьях, которые так и ютились в глинобитных лачугах, вроде той, что он сложил у себя на участке на первых порах. Цены на говядину одно время тоже здорово колебались, но овец у него было предостаточно, тогда как братьям их поголовья еле хватало, чтобы сводить концы с концами. — А еще мне удалось выкупить землю, которую взял в аренду мой отец, так что теперь Бангари в полном моем распоряжении. Надеюсь, братьям рано или поздно тоже повезет.

— О, так вы из скваттеров! — Эбби едва ли представляла себе, скольких трудов стоило