Иван Францевич откинулся на спинку стула и посмотрел в глазаМаркизу долгим внимательным взглядом.

– Вот такая занимательная история, – закончил онсвой рассказ.

Капитан Ананасов выдвинул нижний ящик стола. Там находиласьбутылка с напитком ядовито-зеленого цвета с устрашающим названием «Тархун».Ананасов отвинтил крышечку и сделал большой глоток. Едкая жидкость влилась визмученный желудок капитана, и, как ни странно, ему стало немного легче.

– Введите, – крикнул он в сторону двери.

– Кого? – удивленно спросил замерший возле дверисержант.

– Как – кого? – переспросил капитан. – Этого…подследственного. В смысле подозреваемого.

– Да вот же он! – сержант показал на унылогомужчину, скрючившегося на стуле перед письменным столом капитана.

– И правда… – капитан встряхнул головой исконцентрировал взгляд на подследственном. – Он, понимаешь, так тихосидит, что я и не заметил… фамилия!

– Моя? – переспросил тот, вздрогнув отнеожиданности.

– Свою я вроде знаю, – не совсем увереннопроговорил Ананасов.

– Ветров. Игорь Андреевич.

– Что же вы, Игорь Андреевич, натворили? –произнес Ананасов, листая папку с делом и мучительно вспоминая, где он виделэто унылое вытянутое лицо.

– Я?

– Ну, не я же… если бы я натворил, то я бы и сидел поту сторону стола, а вы, Игорь Андреевич, были бы на моем месте.

– Но я тоже ничего не натворил! – заспешилИгорь. – Это ошибка! Это чудовищное стечение обстоятельств!

– Все так говорят! – пробормотал Ананасов, инаконец «Тархун» сделал свое дело. Точнее, капитан нашел нужную страницу, и всесразу встало на свои места. Капитан вспомнил, откуда он знает этого унылоготипа. Он вспомнил многочасовую засаду, стремительную погоню и героическоезадержание в круглосуточном магазине. Задержание, сопряженное с нешуточнымриском для жизни и здоровья самого Ананасова и его напарника, посколькуприсутствовавшая при этом задержании старушенция вмешалась в самый неподходящиймомент, а вооружена она была палкой…

– Как же вы, Игорь Андреевич, утверждаете, что ничегоне натворили, когда в материалах дела четко сказано, что вы убили собственнуюжену? Причем, как здесь отмечено, с особой жестокостью? Пятнадцатью удараминожа?

– Нет! Я не убивал Анну! – горячо воскликнулВетров. – Почему вы мне не верите?

– Нехорошо, Игорь Андреевич, нехорошо! –укоризненно проговорил Ананасов, причем неясно было, что он имеет в виду: то линехорошо убивать жену пятнадцатью ударами, то ли нехорошо возражатьследственным органам. – Нехорошо! Кстати, Игорь Андреевич, сообщитеследствию – куда вы дели орудие преступления?

– Ка… какое орудие? – испуганно переспросилВетров.

– Нож! – сообщил ему Ананасов. – Широкийцельнометаллический нож английского производства!

Игорь заметно побледнел.

Он помнил, что на кухне у Анны действительно стоял набортаких ножей разной формы и разного размера. Ножи стояли на разделочном столе вудобной деревянной подставке. Игорь с Анной вместе покупали их в магазине«Хозяин» еще в те далекие времена, когда они что-то делали вместе…

Так вот каким орудием убили его бывшую жену!

– Все ножи остались на месте, кроме одного, –продолжал Ананасов, – кроме самого широкого, которым, по мнению эксперта,и была убита ваша жена! И как раз этот нож пропал… признайтесь, Игорь Андреевич– куда вы его дели?

– Никуда! Понятия не имею, где этот нож! Я в тот деньвообще не был в ее квартире!

– А вот у нас имеется свидетельница, которая вас тамвидела!

– Это соседка! – оживился Ветров. – Вот какраз она вам и подтвердит!

– Что подтвердит?

– Что я там не был! Я звонил в квартиру, но Анна мне неоткрыла! А своих ключей у меня нет… Анна сменила замки, как только мы с нейразошлись…

– Вот и мотив имеется… – пробормотал капитан, как бы ник кому не обращаясь.

– Какой еще мотив? – забеспокоился Игорь. –Нет у меня никакого мотива!

– Мотив самый распространенный – личная неприязнь! Вотвы думаете, что людей чаще всего убивают из-за денег? Из-за наследства тамкакого-нибудь? Вот и нет! Чаще всего убивают из-за того, что форточку неплотнозакрыли, или крышку унитаза не опустили, или чайник с плиты вовремя не сняли,или ведро помойное не вынесли… то есть из личной неприязни!

Тогда, получается, не я должен был Анну убить, а онаменя! – воскликнул Ветров. – Это она меня последнее время буквальновидеть не могла!

– Это только ваше голословное утверждение, ничем неподкрепленное! А пятнадцать ударов ножом – это факт! Так что будет гораздолучше, если вы все признаете! Чистосердечное признание вины, может быть, и несмягчит вашу участь, но по крайней мере облегчит совесть!

– Но Зинаида Антоновна…

– Кто такая Зинаида Антоновна? – насторожилсякапитан. – Ваша сообщница?

– Почему сообщница? Какая еще сообщница? Соседка полестничной площадке! Та, которая меня видела! Она должна подтвердить, что я невходил в квартиру!

– Ничего такого она не подтверждает! – капитансправился со страницей дела. – Она только заявляет, что в самый моментубийства вы находились на лестничной площадке, то есть имели возможность этоубийство совершить!

Капитан Ананасов прикрыл глаза, которые мучительно резалчересчур яркий свет настольной лампы. Впрочем, этим утром любой свет, дажеприглушенный свет ночника или даже живой огонек светлячка, порхающего средиазалий и рододендронов, показался бы капитану чересчур ярким.

В глубине души он искренне сочувствовал этому мужику.Капитан вспомнил свою бывшую жену Вальку и подумал, что вполне мог оказаться поту сторону стола, на месте подследственного. Когда Валька встречала его напороге квартиры, сложив на груди руки, и спрашивала таким тоном, какимфедеральная судья Стукалова оглашает приговор: «А ты знаешь, сколько сейчасвремени?» – в такие минуты Ананасову мучительно хотелось применить табельноеоружие. Причем не делать предусмотренный должностной инструкциейпредупредительный выстрел в воздух, а стрелять сразу на поражение…

Или когда во время решающего матча любимой команды сзаклятыми соперниками она входила в комнату с помойным ведром в руках и грозойво взоре и заявляла, что он еще в прошлый вторник обещал вынести мусор…

Или когда тихое, безмятежное воскресное утро разбивалось,как плохо склеенная чашка, от ее грозного возгласа: «На улицу с ковром – шагоммарш!»

Или когда в невинные мечты Ананасова, который придумывал,как замечательно можно было бы потратить обещанную руководством денежнуюпремию, о которой жена не успела пронюхать, вторгался ее оглушительный крик:«Лампочку на лестнице третий месяц ввернуть не можешь!»