– Мне пока хватит, – оставляю пузатый бокал подальше от бутылки.

Петька зевает. Кит зависает в телефоне. Я слишком часто смотрю на Софью. И выигрывает, в основном, Ментал.

– Ладно, пацаны, – командую я. – Идите наверх, будем спать.

Наверху несколько спальных мест. Внизу диван и двуспальная кровать.

– В доме не курить! – предупреждаю я. – Наверху балкон, там есть пепельница.

Ментал прихватывает бутылку с недопитым коньяком и ждет, пока слиняют остальные.

– Пойдем, покурим?

Выходим с ним на крыльцо.

– Волк…

– Нет! Мы не будем это обсуждать. Это только наши с ней дела.

– Так и я об этом, – делает он глоток из бутылки. – Остальных не посвящай сегодня ночью в «ваши» дела.

– Да ты чо?! – давлюсь я дымом, понимая, что он имеет в виду. – Не в себе?

– Это ты у нас периодически не в себе, «папа»!

– Иди спать, а…

Расстилаю кровать, чувствуя, что она смотрит мне в спину. Забираю с ее колен Тимоху. Она молча снимает ему ботинки. Перекладываю на кровать. Снимаю с сонного свитер и штаны.

– Папа, ты не уйдешь? – бормочет он.

– Нет, я здесь…

– А Сонечка?..

– Сонечка тоже с нами.

Укрываю одеялом.

– Ложись с ним, Софья. Кровать большая, вам будет удобно. Я на диван лягу.

Пересаживается на кровать.

– Я еще почитаю.

– Что читаешь? – застилаю диван постельным бельем.

– «Дни Турбиных»…

– М… Это дед мой читал перед смертью.

– Он здесь умер?

– Да, здесь. Я был с ним.

– А как он умер?

– Так же, как твоя Маргарита Викторовна. Я ему помог.

Замирает.

– У него был рак?

– Да. Последняя стадия. И он попросил меня сделать так.

– Вы были с ним близки?

– Он вырастил меня.

Снимаю толстовку. Откладывает книгу в сторону, смотрит на тлеющие угли.

Я подкидываю в камин еще дров.

– Захар… а как… Маргарита Викторовна… ушла?

– Сказал ей, что я ее новый врач и что ей назначили новые препараты, которые будут эффективней. Поставил ей сначала опиат. Мы немного поболтали… потом повальсировали с ней, – улыбаюсь. – И я поставил ей еще одну дозу опиата и… второй препарат. Она уснула…

– Вы… правда вальсировали?!

– Да.

Поджимает губы, пряча улыбку.

– Спасибо, что рассказали. Как камень с души!

– Она вспоминала о тебе, беспокоилась.

– И что Вы сказали?

– Я сказал, что ты вышла замуж за хорошего человека. Что он тебя любит, – смотрю ей в глаза, сердце бьется в истерике. – И у тебя все теперь хорошо.

Она отводит свои.

– Выключите, пожалуйста, свет.

Щелкаю рубильником. Падаю на диван. Закрываю глаза. Все плывет в какой-то невыносимой эйфории, густо разбавленной опьянением.

Ну вот…

Хоть что-то ты сказал вовремя и правильно, Волк.

Только совершенно непонятно, как можно спать, когда внутри такая истерика.

Хочется поржать над собой в голос. Кровь стучит в виски.

Пробежаться, что ли… километров десять… вокруг озера… как раньше, с дедом.

Думаю, будет в самый раз. Да и Софья выдохнет. Отсюда чувствую ее напряжение.

Но тело словно ватное.

Не осилю…

Старый ты стал, Волк, ленивый. А тебе нельзя, у тебя жена молодая. К тому же красавица.

Меня опять топит картинками. Плечи ее красивые в лавандовом платье… бедра… там, в танцевальном классе… губы… глазищи ее распахнутые… стопы… и этот чертов кадр на лестнице…

Аааа! – сокращаюсь от возбуждения. – Так я до утра не доживу. Или она не доживет!

Открываю глаза.

В окошке луна.

Повыть, бл*ть, что ли?

Ах, Соня, Сонечка!! Приходи ко мне… пожалуйста… ааААА!!!

– Сонь…

– М?

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Захар.

* * *

Сквозь сон слышу звонкий Тимохин смех откуда-то издалека и лай Бакса.

Фея дала мне выспаться?.. Спасибо!!

Разлепляю глаза, подтягиваю телефон. Одиннадцатый. В доме пахнет чем-то печеным.

Голова почти в порядке. Если нормальный коньяк ни с чем не мешать и остановиться вовремя, почти никаких неприятных симптомов с утра. Наверху еще тишина. Забираю со стола сигареты, выхожу на веранду, прихватывая по дороге парочку оладий с большой чаши. И правда, вкусно…

Мои носятся у озера. Там, на толстой ветке, старые веревочные качели, еще мои детские. Софья присаживается. Веревки уже старые… Иду к ним.

– Папа!! – несется мне навстречу Тимоха.

Бакс с радостным лаем летит за ним следом.

Закидываю сына на плечо. Бакс крутится в ногах, Тимоха пищит, пытаясь вырваться.

– Софья, качели старые. Веревки могут оборваться. Не садись. Заменю, будешь потом качаться.

– Доброе утро, – встает она.

Мы застываем друг напротив друга.

– Папа! Ну, пап!! Ай… Ай! Отпусти!

Она тянет его за талию к себе.

– Отпустите, Вы ему на живот плечом давите.

Ой, какие нежности! – улыбаюсь я.

– Будем качать пресс, да, Тимоха?

– Да-а-а!!

Отпускаю.

Убегают вместе с Баксом к дому.

– Спасибо за завтрак.

– Пожалуйста. Бакса я покормила. Там… пакет стоял с собачьей едой.

Мне хочется по инерции поругать ее за это. Но ведь она тоже будет ему хозяйкой. Пусть.

– Не надо было? – смотрит на меня внимательно.

– Всё нормально.

Мы медленно идем вдоль берега.

– Мне придется с Вами жить?

– Да.

– А как долго?

Меня от этого вопроса сводит. Я сжимаю челюсти, молчу.

Не надо, Волков. Скажи спасибо, что она хотя бы приняла версию с фиктивным браком!

– Я не знаю, Софья. Некоторое время.

– От чего это зависит?

– Дед Тимохи, мой бывший тесть, сказал, что отдаст его мне, восстановив в праве опеки после своей смерти. Если до нее убедится, что я нашел достойную жену и хорошую мачеху Тимке.