– Что я такого сделал? – всполошился Дон Вито. – Он же сам сказал, что хочет есть!

– Дурак! Ненавижу! – Паблито вспорхнул на край раковины и заглянул в лицо Феликса. – Эй, сможешь дойти до стола в гостиной?

Мужчина не ответил. Феликс смотрел в одну точку, его продолжало трясти. Ворон спрыгнул на пол и заторопился к выходу из кухни с криком:

– Идем, крыса, идем скорее!

Словно сквозь толщу воды доносились до слуха Феликса глухие звуки: шелест целлофана, хлопанье крыльев, крысиный писк, что-то глухо упало на пол…

Отдуваясь и тараща глазки от усердия, Дон Вито вкатил на кухню крупный кокосовый орех. Усердно толкая его лапками, он едва не падал от непосильной задачи, но упорно продолжал катить дальше, к ногам Феликса.

– Давай, Феликс, возьми! – каркнул Паблито. – Теперь это твоя еда! Попробуй!

Но Феликс не слышал. Тогда ворон поглядел на испуганную и расстроенную мордочку Дона Вито. Крыс сидел на задних лапах и тяжело дышал, выпятив пузо.

– На стол орех не поднимем?

– Нет, – шумно выдохнул крыс, – слишком большой и тяжелый. Проще Феликса наклонить.

– Как?

– Ударь ему клювом в темя, после я за ногу укушу. Если что-то чувствует, посмотрит вниз.

– А если не чувствует?

– Тогда дальше подумаем.

Ворон взлетел сначала на край раковины, после перепрыгнул на плечо мужчины, затем, цепляясь за длинные жесткие волосы, перебрался на голову и глянул вниз, на кокосовый орех и сидящую рядом крысу. Дон Вито поднял лапку и махнул. Паблито примерился и со всей силы ударил клювом в мелко подрагивающую, будто под разрядами тока, макушку.

– А-а-а-а! – воскликнул Феликс. Отшатнувшись от столешницы с рукомойником, он затряс ногой, пытаясь сбросить, вцепившуюся в голень крысу.

– Орех! – захлопал крыльями ворон. – Возьми! В нем – еда! Ты наешься, не будешь голодным!

Медленным движением, будто во сне, Феликс поднял с пола орех, подержал его в руках, посмотрел куда-то поверх его коричневой волосатой скорлупы, после взял левой рукой снизу, правой – сверху и резким движением повернул в противоположные стороны, будто игрушку деревянную раскрывал. Орех раскололся, сломался точно посередине, словно его разрубили ножом. В белоснежной мякоти подрагивала от силы пара глотков белесо-мутной жидкости. Феликс поднес половину ореха к губам и выпил. И тут же его стало выворачивать.

Поглядев, как он мучается над раковиной, выплескивая из горла нечто вязкое, темно-красное, Паблито сказал:

– Бегом пошли!

– Еще катить орехи?! – ужаснулся Дон Вито.

– Да! И много!

Лишь к шестому ореху молоко перестало выходить с надрывными спазмами. Успокоившись, Феликс стоял у раковины и смотрел на крысу с вороном. Паблито с Доном Вито смотрели на него. Прошло минут пять.

– Выпей еще, – сказал ворон.

Феликс поднял с пола очередной орех, молниеносным движением «раскрутил» его и проглотил белесую жидкость.

Прошло еще минут пять.

– Похоже, прижилось, – задумчиво произнес Паблито. – Что чувствуешь, что ощущаешь, что хочешь?

Подумав, Феликс ответил:

– Ничего.

– Голод остался? Есть хочется?

– Нет. Голода нет.

Мужчина выпрямился, расправляя плечи, и словно вспыхнул, засветился изнутри красотой и силой.

– Он сыт! – довольно закивал острым носом Дон Вито. – Он всегда так преображается, когда кого-нибудь съест…

– Что ты знаешь! – каркнул ворон. – Это мне известно, какой он, когда напьется крови!

– Как скажешь, – покладисто засопел крыс. – Просто я его почти пятьдесят лет знаю.

– Какие еще пятьдесят лет?!

– Как только он сюда вселился, в этот дом. А ты потом, после появился.

Ворон медленно поднял клюв и посмотрел на Феликса. Тот стоял посреди кухни и светился.

– Так… кажется, я чего-то не понял. Это сколько получается… пятнадцать лет… Пятнадцать лет ты общался с крысой, пока я не прилетел? И притянул меня, внушив, что я – твой единственный друг?

Феликс развязал пояс, и шелковый халат скользнул на пол.

– Ты так сам решил, Паблито. Я тебе ничего не внушал.

Мужчина принялся разминать тело, руки, ноги. Щелкали суставы, болезненно тянуло мышцы, но сила, сила была вроде бы прежней.

– Но… как же так? – растерянно произнес ворон. – Я ведь забочусь, переживаю о тебе! А крысы, они не умеют, не понимают, как это делать! Это же просто крысы…

– Не каждая ворона тоже хотела бы заботиться о людях или переживать о вампирах, – тихонько кашлянул Дон Вито. – Так что не все тут – просто крысы.

Пока Паблито думал, что сказать, Феликс отступил на пару шагов от стены, качнулся вперед-назад, словно примеривался, и вдруг легко взбежал по стене, прошел по потолку и мягко спрыгнул на пол.

– Что еще за цирк? – хмуро поинтересовался ворон.

– Проверяю, осталась ли способность передвигаться по вертикальным поверхностям, вроде все на месте. Пока только ночное видение ушло, надеюсь, этим и ограничится.

Он поднял с пола халат и набросил на плечи.

– Все понятно. Ладно, я пошел. Не скучайте. – Ворон развернулся и застучал когтями по полу, направляясь к выходу.

– Не уходи, Паблито. Ты мне нужен. И я совсем пропаду без тебя.

Ворон даже крылья растопырил от неожиданности, так и застыл. Затем обернулся и посмотрел на Феликса. Тот улыбался.

– А где мое спасибо?

– Спасибо, Паблито, спасибо тебе за все. Я очень тебе благодарен.

– Так-то лучше, – проворчал ворон, возвращаясь в кухню. – Значит, так, надо навести в доме порядок, починить дверь и провести в спальню электричество или лампу пока какую-нибудь туда переставить. И выкинуть все лишнее из холодильника. А к вечеру, когда солнце не такое яркое, можно пойти погулять. И сегодня же, прямо сегодня надо приступать к поиску мутантов.

– Каких мутантов? – Дон Вито привстал на задних лапках, вытягиваясь от любопытства.

– Не твое дело! Сможешь начинать поиски прямо сегодня?

– Попробую. – Феликс запахнул халат и завязал пояс. – Но я собирался пару дней потратить на адаптацию к новому состоянию.

– По ходу будешь адаптироваться! Времени мало, очень мало! Всего тридцать дней! А ведь их не только надо найти, еще и встретиться, пообщаться, договориться… начинай сегодня!

– Попробую, – терпеливо ответил Феликс. – Лучше всего подключение к информации срабатывает с половины четвертого до пяти утра.

– Ночью тебе спать надо!

– До трех я вполне высплюсь. Мне всегда хватало пары часов, даже при жизни.