Впервые рядом с Митей на переднем сидении машины я чувствовала себя не в своей тарелке. То и дело ловила его недовольные взгляды и раздраженные вздохи. Он совсем не был похож на Митю, которого я знала. А знала ли вообще? Задумалась, посмотрев в окно на украшенные снегом горы: мы ведь всегда говорили только обо мне. И, наверное, меня это устраивало. В его объятиях было тепло и уютно. Но они дарили лишь временный покой. Рассеять мрак в моей голове им оказалось не под силу.

Когда мы приехали в Осло и остановились в первой приличной гостинице, Митя демонстративно заказал нам раздельные номера. Еще дважды повторил громко вслух и впился взглядом в Волконского, ожидая его реакции. Тот открыто ухмыльнулся. Дети малые!

Влад как раз заговорил про билеты в театр, а Митя получил ключ-карту и, выписав пируэт перед нашими носами, гордой походкой направился к лестнице. Еще и пнул мой чемодан. Может, случайно.

— Минуту, — прервала я Влада и подбежала к другу. — Мить!

Или не другу уже?

Он остановился и пару секунд раздумывал, поворачиваться ли. Развернулся, но смотрел сквозь меня. Ощутила себя Патриком Суэйзи из фильма «Привидение».

— Что насчет прогулки? Мы можем отложить театр.

Понимала, что билась головой о бетонную стенку. Я уже его потеряла — стеклянный взгляд, каменное лицо, брезгливое выражение губ.

— Нужно вести тренировку. Пообещал взять смену онлайн. Не планировал путешествий.

Я не врала, он и правда был дорог — и мне, и Ангелу.

Дьявол, почему никто не держал слово и не выполнял обещаний? Они только для меня что-то значили? Ведь был уговор: прежде всего — друзья, никаких обид. Права оказалась, когда предпочитала одиночество на подоконнике таким «товарищам».

— Инна, ты со мной?

А она вообще здесь? Забыла про нее в этом цирке. Ну, а куда без клоунов?

— Я подойду, — пропела она и что-то шепнула Владу на ухо.

Митя сделал пару резких шагов от меня, но я успела перехватить его за плечо.

— Ты точно хочешь закончить все так? Просто стереть подчистую.

— Ты же легко стерла.

— Нет. Я лишь шагнула в сторону. Я не отказывалась от нашего общения, не начала игнорировать тебя. Мы же можем…

— Дружить? — перебил он и насмешливо вскинул брови. — Я пробовал, не вышло. Такая дружба бывает только в тупом кино.

Ауч.

— Поняла. Извини. — Отступила назад и подняла руки, сдаваясь. — Но я была честна с тобой.

Приняла поражение. Хоть и неожиданно больно ударило. Все, что копилось у Мити, сейчас вылилось на меня под его взглядом.

— Кому нужна твоя честность? — бросил он и умчал… «в ночь» — красиво бы прозвучало, но нет, за окном только начинало смеркаться.

Значит, никому не нужна?

Взяла себя в руки, понимая, что не одна в холле. Покосившись совсем недружелюбно, мимо меня прошла Инна. Наигранно мило помахала Владу, как «Мисс Вселенная», благодаря всех за мир во всем мире. Что, хотела напомнить, у кого было кольцо? Да я итак знала. Только в нашем «шведском» квартете всем оказалось плевать на такие формальности.

— Что ты там говорил? — проводя блондинку взглядом, обратилась к Владу.

— Я говорил, что мы попадаем не на оперу, а на балет. Перепутал. Но все равно под музыку Грига.

— О, так даже лучше. Будет что рассказать… — осекалась на полуслове. — У меня есть время переодеться? В горнолыжке жарко и «не комильфо» идти в театр.

Глянула на ярко-розовую куртку в отражении, уже перебирая в голове, что надеть.

— Есть, — вернул к себе внимание Влад и подошел ближе. — Только помни: каждую потерянную минуту мы могли провести вдвоем.

У-уф. Ну, в общем, одежду я сменила, как метеор.

Необычным зданием Оперного театра я залюбовалась издалека: его стеклянными витринами, причудливыми формами. И спокойным темным Осло-фьордом, что притаился рядом. Но мы очень спешили, поэтому пролетели мимо, оставив все прогулки на потом.

В итоге оказались в ВИП-ложе, где, кроме нас, сидело всего пять человек. В отличие от заполненного до отказа зала. Я подняла голову и увидела зависшую на потолке луну. Это не шутка, огромная люстра и правда была ее точной копией. Даже жалко стало, когда свет погас, предвещая начало спектакля. Но только посмотрела на сцену и пропала.

Вот не зря мы с мамой отдали Ангелину на балет. Это волшебство в чистом виде. Я ведь тоже занималась им в детстве. Мне даже сулили хорошую карьеру в местном театре. Но у родителей не хватило денег на все наши поездки, сумасшедше дорогие костюмы, купальники, пуанты, которые нужно менять почти каждый месяц. А я не была достаточно талантлива, чтобы поступить в «Академию русского балета имени Вагановой» без финансовой поддержки.

Наблюдала за танцорами, когда Влад наклонился ко мне.

— Ты слышишь, как звучит? — внезапно опалил кожу шепот.

Мурашки пробежали по шее, перехватило дыхание. Я замотала головой.

— Это звучит восход.

О чем он? Я слышала только сердце, что ухало в груди, готовое вырваться к нему.

Но к середине представления, кажется, поняла, что имел в виду. Сначала просто получала удовольствие, наблюдая за Владом: тем, как он в блаженстве прикрывал глаза, впитывал щемящую душу музыку. А в какой-то миг, сама не уследила, когда это произошло, утонула в мелодии — опасной, звучной, таинственной.

Пер Гюнт, что рассказывал в танце свою историю, широкими виртуозными прыжками долетел до края сцены и встал рядом с ложей, а страшные создания, похожие на троллей, надвигались на нас. Я даже вжалась в кресло — боже, я после «Ходячих мертвецов» неделю не спала.

Но когда главный герой вернулся к матери, когда он с ней прощался, а она умирала на его руках, я подалась вперед и забыла обо всем — где я, кто со мной. Это было слишком личное, самый явный страх.

Мелодия, звучащая на фоне, стала похожа на вздохи. Которые затихали и затихали. Пока не исчезли совсем.

Ангелы пришли забрать его мать, и я задрожала. Слеза скользнула по щеке, затем вторая. Стыдно было обнажаться перед Владом, на котором целая броня. Старалась незаметно стереть их с лица. Вроде бы удалось. Но оказалось — нет, когда он коснулся моей руки, что лежала на коленях, и едва заметно погладил ладонь.

Свет погас, все стихло, я сжала его пальцы сильнее. И не собиралась отпускать.

Оставшуюся часть представления я только слушала, потому что снова не могла оторваться от Влада — такого увлеченного, прекрасного в своей стихии. Он иногда улыбался, не глядя на меня, или касался коленки под теплым платьем, будто подтверждал, что все видел.

Ближе к концу Волконский обернулся и кивнул в сторону сцены. Главный герой кружился в танце с возлюбленной, которая ждала его долгие годы и простила.