вы чаво тут крутитесь? — цыкнула она на девчонок. — Велела же курей по улице собирать!

— Мы собрали!

— И сколь набрали?

— Четыре мешка… — деловито доложила Дуняшка и поднырнула под руку Снеженике, чтобы было лучше видно. — Глаш, вот тут еще бы бантик…

— Гляди-кась! — цокнула языком бабка Анисья, наблюдая, с каким благоговением девки крутятся вокруг новой гостьи. — Так и знала, что подслухивали… Все-то им знать надо, да везде носы свои сунуть… Бантик ей… Постой… Какой бантик? Енто ты где ленту алую взяла, не в сундуке ли? — спохватилась она.

— В сундуке, — зажимая зубами конец ленты, промычала Снеженика, прилаживая с Дуняшкой бантик на отложной воротник уже вполне читающейся под ее умелыми руками дамской расклешенной шубки.

— Дык енто похоронная! Я ж себе ее на гроб купила!

— А ты не жадничай, бабуль, тебе чего важнее: Глашку замуж выдать или в гробу красивая лежать?

— А энтот почему опять в избе? — удивленно вскинула брови бабка, обнаружив мерно дрыхнувшего на печной лавке петуха. Тот удобно устроился на пуховой подушке и похрапывал, засунув нос под хвост, обустроенный уютно и со вкусом, даже с услужливо пододвинутой к лавке пудовой тыквой, чтоб удобней запрыгивать было.

— Он тут жить будет, — уверенно объявила Снеженика, не прерывая своего дела. — Чтобы кур не гонял.

— О курях она озаботилась. А о нас кто подумает?

— Он смирный…

— Кто смирный? Попадья из церкви выйти боится…

— Он больше не будет!

— Все куры седые…

— Он не со зла!

— Зато с дури! Ить хотела ж зарубить, чего не дала? Силушек нет никаких! Ни нам, ни соседям проходу не дает, доколе еще терпеть эту оказию?

— Не гони его, бабусь! — вступилась вдруг Ульянка. — Он Глашу слушается, даже команды выполняет, забавный такой!

— Да тьху на вас, — всплеснула руками бабка Анисья. Как есть одной командой спелись! И бес их разберет, энтих пришлых девах, почему их дети нерадивые да петухи клевачие слушаются. — А обед? А корова? — строго добавила она. — Ты, девка, обязанности свои знай. Хошь-не хошь, умею-не умею, а на тебе они! А я стара уже — спина не гнется!

— Точно! — вдруг спохватилась Снеженика, словно ухватившись за какую-то идею. Быстренько сгребла со стола свое творение, переложила его на топчан и выцепила искрящимися вдохновением глазами девчонок. — А что, девоньки, пироги готовить умеете? Предлагаю сделку: с вас — пироги, с меня — такие же шубки! Для каждой!

— Экая бестия! — крякнула бабка, понимая — мешать не надо. Девка боевая, матёрая, и дело свое знает. Раз сумела своего Димитрия из будущего захомутать, то и этот никуда не денется, а значит — быть их Глашке замужем.

* * *

— Тук, тук, тук, есть кто дома? — Снеженика, подметая крыльцо полами новой шубейки, застыла на пороге соседского дома.

Двор утопал в сиреневых сумерках. По снегу плыла поземка, завиваясь в причудливые колечки, а снег поблескивал драгоценными переливами в свете восходящей луны. Снеженика поправила намеренно небрежно накинутый на голову платок, из-под которого выглядывала тугая коса с алой лентой, и поудобнее перехватила руками расписное блюдо с пирожками, укрытое чистым ручником.

Дверь открыл Димитрий.

— А я к Кондрат Егорычу! — с порога объявила Снеженика, подробно проинструктированная ушлыми сестренками. Она кокетливо отодвинула его плечом, причем так, чтоб ненароком «нечаянно» зацепить полной грудью, и заглянула в избу. — Дома ли батюшка твой?

Кондрат Егорыч изволил почивать прямо за столом. Уткнувшись носом в пустую тарелку, он сладко похрапывал в обнимку с початой бутылью самогона. Разбуженный стуком, приподнял голову, с трудом размыкая осоловевшие глаза, и, разглядев гостью, приветливо мыкнул.

— И вам доброго здоровьечка, Кондрат Егорыч! — затараторила Снеженика, скидывая шубейку в руки замершему столбом Димитрию. — А что ж вы ужинаете, да без закуси?

Она элегантным жестом откинула назад заплетенную тонким колоском косу и присела на лавку напротив гостеприимного хозяина.

— А я вам пирожков напекла! Уж не сочтите за наглость, но вы сегодня пострадали от моего петуха. Вы уж простите, Кондрат Егорыч, не доглядела! И примите, так сказать, угощеньице в качестве компенсации за причинение вреда здоровью!

Сосед скосил сонные глаза к носу, и Снеженика могла поклясться, что слышит, как со скрипом поворачиваются в его черепе ржавые шестеренки. На лице его отразилось недоумение, плавно переходящее в чувство собственного превосходства. Ни слова не поняв, но почуяв в речах гостьи уважение к его персоне, Кондрат Егорыч подобрался и важно поддержал разговор:

— Дык… Я… И… Воооо! — он многозначительно потряс указательным пальцем, а Снеженика тут же подхватила диалог:

— Ой, и не говорите, Кондрат Егорыч! Вы человек уважаемый, интеллектуального труда, и дело свое знаете, и к животным особый подход имеете! Не то, что некоторые, чуть что — сразу за топор… — при этом она даже не посмотрела в сторону Димитрия, да она за все время вообще на него даже взгляда не бросила, словно и не было его в избе.

— Нуу… — гордо задрал нос пастух, величаво соглашаясь с каждым ее словом и, преполненный чувством собственного достоинства, значимо закончил фразу: — Дык!

— Вот и я удивляюсь, — снова подхватила Снеженика. — И у такого почтеннейшего человека — такой сын некультурный! Никакого же уважения ни к чужому имуществу, ни к слабому полу! Нехорошо это!

Кондрат Егорыч удивился, но словам гостьи внял. Даже попытался оказать содействие.

— Уть! — погрозил он пальцем сыну, безрезультатно пытаясь приподняться и стукнуть кулаком по столу, но потерялся в пространстве и бухнулся обратно на лавку.

— Ой, беда, беда… Как говорится: в семье не без… ну, вы меня поняли… — посетовала Снеженика. — Ну да ладно, пойду я! — спохватилась она, поднимаясь. — Веселый вы человек, Кондрат Егорыч, разговорчивый! Всегда приятно пообщаться с интересным собеседником. Вы закусывайте, закусывайте, а за тарелкой я завтра зайду!

Она все так же не глядя выдернула шубейку из рук так и не двинувшегося с места Димитрия, словно он простая вешалка для одежды, и добавила с порога:

— Я вам завтра щец принесу, Кондрат Егорыч! А то сын-то у вас непутевый, так и с голоду помереть недолго. И сам готовить не умеет, и жениться не спешит. Нет, понимаешь, никакого понятия, что отец пожилой, уставший труженик, за ним уход надлежащий нужен… Только о себе и думает, а я читала, в вашем возрасте отдых полезен и витамины.

При последних словах Кондрат Егорыч согласно мыкнул и, расчувствовавшись, потянулся за бутылью, справедливо расценив, что тост получился на славу.

Димитрий вышел на крыльцо вслед за Снеженикой.

— И когда же ты, Глафира, читать выучилась? — недоверчиво вопросил он. — То бэ да мэ сложить не могла, а то