Она дрожит, и её рыдания вибрациями бьются мне в грудь. Я хочу хоть немного облегчить её боль, но не знаю, как и каким образом. Мне кажется, что я абсолютно бесполезен, но продолжаю держать её так крепко, будто от этих объятий зависят обе наши жизни.

Она такая маленькая.

Почти крохотная.

Как из такого маленького человека может вылиться столько слёз?

Я осторожно отпускаю левую руку, вынимаю её из рукава, спускаю куртку на одно плечо, затем проделываю то же самое с правой рукой — снимаю куртку и накидываю на плечи своей пациентке.

— Спасибо. — Шмыгает носом Алиса.

Её кулачки отпускают мою рубашку, и кажется, что она вот-вот отстранится, но вместо этого девушка осторожно тянет руки и нежно оплетает ими мою талию. Они смыкаются на спине, и теперь я чувствую её горячие ладони на своей пояснице. Мне становится трудно дышать.

Какая… щекотливая ситуация.

Мы стоим ночью на крыше и… обнимаемся.

И всё это практически молча.

Что происходит?

— Спасибо. — Повторяет Алиса ещё раз.

Но я рад, что ей лучше. Я чувствую это.

Её дыхание выравнивается.

Я уже собираюсь ответить: «Не за что, Алиса Александровна», но вдруг понимаю, что это всё разрушит. А мне почему-то нравится это странное единение. Всё равно никто нас не увидит, а потому не сможет осудить. Остаётся лишь мой внутренний ориентир нравственности — моя совесть, но она сейчас шепчет: «держи её, просто держи».

Проходит минута, за ней вторая, и, наконец, девушка слегка отстраняется и видит в серебристых отсветах луны расплывающееся влажное пятно на моей груди:

— Ой… — Шепчет она и громко сглатывает. А затем поднимает на меня испуганный взгляд. — Простите… простите меня!

И её распахнутый взгляд мгновенно проясняется. Зрачки сужаются, мягкие губы взволнованно приоткрываются, и Алиса тихо вздыхает.

Я вижу, что наступает самый подходящий момент, чтобы расцепить наши руки, но делаю это медленно и осторожно.

— Ничего страшного. — Произношу я.

И не узнаю собственный голос — такой он хриплый и низкий.

Прежде, чем сделать шаг назад и окончательно разъединиться, я сжимаю в своей ладони её маленькую ладонь. Секунда, и наши пальцы, соприкоснувшись напоследок самыми кончиками, теряют друг друга в холодном осеннем воздухе.

Девушка продолжает сверлить меня взглядом, будто ждёт какой-то реакции. Неловкая пауза затягивается. Вдруг её щёки вспыхивают, и она стремительно прячет глаза, принимаясь быстро утирать с лица слёзы:

— А… а зачем вы пошли за мной, доктор?

— Вообще-то, — я прочищаю горло и нервно взъерошиваю пальцами волосы, — я вышел подышать. — Я быстро возвращаю причёске опрятный вид. — Но… если бы увидел, что одна из моих пациенток поднимается на крышу, то в любом случае пошёл бы за ней. Неважно, что она собирается сделать: покурить, освежиться или… — Я с укором кошусь на парапет и качаю головой.

Будто специально, угрожающе начинает завывать ветер.

Алиса ёжится, прячет шею в воротник моей куртки.

— И-и… часто вы сюда выходите? — Спрашивает она, взглянув мне в глаза.

Мне нужно куда-то деть руки. Если бы девушка смущённо улыбнулась, мне было бы легче, но у неё до неприличия сексуальный взгляд, даже если она и не подразумевает ничего подобного.

— Бывает. — Признаюсь я. — Здесь никто не отвлекает.

Алиса будто хочет согласиться и кивнуть, но медлит. Изучает меня.

— Я не собиралась прыгать. — Вдруг сообщает она.

Её слова уносит ветер, и я гадаю, не послышалось ли мне.

— Я просто хотела убедиться, что всё ещё хочу жить. — Добавляет девушка.

— Почему? — Хмурюсь я.

Мне хочется пообещать, что я её вылечу, и что всё будет хорошо, но язык примерзает к нёбу от волнения.

— Переживаю, смогу ли поднять ребёнка одна. — Теперь она улыбается, но я за эти несколько дней успел изучить её достаточно хорошо, чтобы смело утверждать — это не настоящая улыбка.

Когда Алиса улыбается по-настоящему, у неё светятся глаза. Они наливаются прозрачным зелёным светом, игриво блестят, а на щеках девушки в этот момент проступают милые ямочки, так что сопротивляться её обаянию становится практически невозможно — мгновение, и ты уже улыбаешься в ответ.

— Если вы хотите, мы сообщим отцу будущего ребёнка. — Предлагаю я, окончательно возвращая обращение на «вы» в наш диалог. — Я лично позвоню ему и попрошу приехать.

В эту же секунду Алиса смотрит на меня так, что я начинаю ощущать себя идиотом. Ей будто жаль меня. Но на самом деле, себя — потому, что тут же она качает головой:

— Нет у него никакого отца. — И с той же вымученной, фальшивой улыбкой пожимает плечами. — Просто нет.

— Но… — Начинаю я и запинаюсь, не зная, что спросить, и что сказать дальше, чтобы не причинить ей боли.

— Не спрашивайте меня ни о чём, пожалуйста. — Просит Алиса.

В её взгляде столько печали, что я инстинктивно злюсь на того, кто сделал ей больно. Мне хочется узнать, кто он, пойти и свернуть ему шею.

— Хорошо. — Киваю я.

Девушка делает робкий шаг и поднимает на меня свои невозможно красивые глаза. Теперь её улыбка мягче, в ней — благодарность.

— Почему вам не всё равно? — Тихо интересуется она.

— Не знаю. — Честно отвечаю я. Мы продолжаем смотреть друг на друга молча, а затем я замечаю, как ходят ходуном её плечи, и уже строже, как её лечащий врач, добавляю: — Пойдёмте. Вы замёрзли, и вам нужно вернуться в палату.

Деликатно указываю в сторону двери.

— Хорошо. — Соглашается Алиса, словно обдумывая мои слова. И её спокойствие только усиливает чувство неловкости. Я боюсь увидеть в её взгляде разочарование, но она медлит по какой-то другой причине. Она ещё не всё мне сказала. Уголки её губ приподнимаются, а затем опускаются прежде, чем она произносит: — Я пойду в палату, но сперва хочу попросить вас кое о чём…

— О чём? — В его чёрных глазах вопрос.

А ещё столько всего невысказанного, что меня распирает от желания узнать.

Прежде, чем произнести вслух то, что приходит в голову, я на секунду опускаю взгляд и смотрю на руки доктора.

Я слишком мало знаю про Красавина, но его безымянный палец свободен от кольца, а это значит, что наличие у него даже временной подружки мало должно меня волновать. К тому же, я не планирую ничего такого: просто не могу быть в этот день одна, а от мужчины исходит такая сильная энергетика, что хочется прижаться и не отпускать. Просто так — просто, чтобы было тепло и спокойно.