«Пригодица».

Когда во дворе остались трое, Карпов обратился к Камалу:

— Переезжай во второе отделение. Доконает он тебя тут. Кладовщиком согласен?

— Спасибо, Петр Степанович, — сказал Камал и добавил: — А насчет него еще неизвестно, кто кого…

С этими словами Камал ушел.

— Как у Чекмарева дела с армией? — спросил Багаев Карпова.

— Комиссию прошел. Дирекция ходатайствует бронь… — ответил Карпов.

Багаев помолчал, затем сказал:

— Пусть послужит.

VIII

— Ну и полушубок у тебя, — приподняв на руках и рассматривая полушубок Сергея, вздохнула Тоня. — Весь зализан коровами.

Сергей невольно улыбнулся.

— Они сегодня у меня ладони целовали… — сказал он, разбирая бумаги на рабочем столе; деловые он откладывал в одну сторону, поэтические тетради и записи — в другую.

Тоня принялась пришивать к полушубку пуговицы.

— Сколько же мы с тобой не увидимся… — сняв очки, проговорил Сергей, и по сердцу его будто прокатилась тугая волна.

«Да, мне с тобой всегда неспокойно, — подумал он, протирая стекла и взглядывая на Тоню. — По я уже привык к этому чувству… С ним хорошо работается и мыслится по-особенному. Всегда как бы на острие ножа. Это славное чувство, когда в нем нет тревоги…»

— А может, и совсем не увидимся, кто знает, — сказал он, и мысль его вернулась к письму, которое он случайно обнаружил на днях, роясь среди своих бумаг в комоде.

Что это за письмо, Сергей сообразил не сразу, но из того, что уже успел прочесть, понял: письмо от «него» и «он» умоляет Тоню вернуться в Москву, казнится, прощает все… Сергей не стал дочитывать, но дату заметил: «25 февраля». Тоня не говорила об этом письме, молчал и он.

— Глупости, — ответила Тоня. — Может, еще оставят: за тебя хлопочут.

— Уже не хлопочут… Я остановил.

Тоня удивленно вскинула на него взгляд.

— Ни к чему мне эта бронь, — сказал Сергей. — Я не могу пользоваться тем, чем другие не пользуются.

Тоня опустила глаза и задумалась.

— Вообще ты с Багаевым поругался зря, — произнесла она через некоторое время. — Ты от него зависишь. А человек он энергичный.

— Только есть разница, — ответил он. — Одни свою энергию отдают людям и работают с перспективой, другие — лишь бы удержаться… любыми средствами… в служебном кресле. У них своя мораль. — И он подумал о своем письме в Москву: «Почему нет ответа?»

— Сергей… — мягко окликнула Тоня. — Если случится — не возьмут тебя, уезжай сразу в Москву. Не возвращайся.

— А что может случиться? Уже часть назвали.

— Люди говорят, что Карпов сказал: «Чекмарева спасает отъезд. Он должен заплатить за десять коров». Ты слышал это?

— Слышал.

Сунув тетради в кожаную сумку, Сергей подошел к портрету Маяковского:

— Я это возьму с собой.

Снял портрет со стены и осторожно положил в рюкзак.

— Бритву не забыл?

— Да, еще бритву.

Достал из ящика стола бритву, бросил в рюкзак и глянул на часы:

— Что-то не едут. Пойду узнаю.

…Когда Сергей вернулся обратно и вошел в переднюю, за дверью он услышал голос Тони:

— А успел прочитать?

— Ночь не спал. Хорошая книга.

Сергей сразу узнал Садрыя. «Повесть «Казаки» возвращает», — догадался он.

— Офицера жалко, — пробасил Садрый. — Красивый, умный офицер. Казаком хотел стать… А казаки его не принимают. И казачка не любит.

— Отчего же так?

— Городской он, понимаешь. — И еле слышно добавил: — А вот Сергея мы приняли.

— Он ведь тоже городской.

Садрый помолчал. Затем произнес:

— Недавно с ним навоз вывозили. По колено в навозе стоим. Сергей посмотрел на солнце и сказал: «Как думаешь, лицо, душу, слова наши не забудет ли оно когда-нибудь?..» Ходил в навозе, а навоз не видел… небо видел, солнце видел, стихи шептал…

Во дворе послышались голоса. Сергей вошел в комнату. Вслед за ним ввалились Даша с Халидой.

Даша обмотала Сергею вокруг шеи пуховый шарф:

— Будет на память.

Халида протянула ему перчатки.

А Садрый вытащил спрятанный под мышкой шлем:

— Бери. С армии сберег.

Сергей натянул на руки перчатки, надел шлем:

— Ну вот, половина обмундирования уже есть.

Пришли Полухин и Лукман. Они сказали, что лошади поданы.

Садрый попросил Тоню подать стаканы и вытащил из кармана две бутылки:

— Перед дорогой не грех.

Сергей со стула взял несколько книг и положил на стол:

— Это вам от меня на память.

Полухин взял одну из книг, раскрыл ее:

— «Скотоводство». Академика Иванова книга…

— Мой учитель, — ответил Сергей.

— Так это же для уважающего себя скотовода сокровище!

— Потому она и достается мне, — отнял Садрый книгу и отложил в сторону.

Сергей Полухину сказал:

— Разговаривал с прокурором насчет тех незаактированных коров. Он член бюро райкома. Просил письменное объяснение. Приеду в райцентр, занесу.

Зная, что Тоня сейчас может остаться на его месте, Сергей уговаривал ее быть главным зоотехником. Она уклонялась, говорила, что не осилит. Теперь при всех Сергей выразил свое желание.

— С меня лаборатории хватит, — коротко ответила Тоня.

Сергей неловко улыбнулся:

— Ну пора трогаться, — сказал он.

Все встали вокруг стола, на миг замолчали. И в тишине прозвучал голос Садрыя:

На сердце снег,

На сердце снег,

На сердце снег садится.

Храни в груди веселый смех,

Он в жизни пригодится!

— Спасибо тебе, браток. Никто не знает, а я знаю: есть дерево, оно далеко отсюда. Помни: оно тосковать по тебе будет.

«Человека не охватить одним взглядом», — подумал Сергей, поглядев на широкое, доброе и грустное лицо Садрыя, на три стрелки в уголках его глаз, и поднял стакан:

— Будьте счастливы!

Все молча чокнулись и выпили.

— Теперь посидеть полагается, — сказала Даша.

Присели. Сергей взглянул на часы:

— Где же Ягда?

— Наверно, по вызову пошла, — промолвила Халида.

— Что же это она?.. — повторил Сергей, зная, что Ягда никогда не опаздывала.

…Ягда закончила обход своих больных. Собралась идти провожать Сергея. Уже сняла халат. Тут прибежала девочка:

— Скорее, скорее! С мамой плохо!..

И Ягда побежала. Мать девочки билась в припадке эпилепсии. Пока сделали укол, пока больная успокоилась, прошло полчаса.

Выйдя, Ягда метнулась по переулку, на ходу свертывая халат. Но вдруг перед ней вырос Камал и преградил дорогу.

— Здравствуй, — сказал он, глядя в упор.

— Здравствуй… Ну что?

— К нему бежишь? Провожать бежишь?

— К нему.

— Поговорить нужно, Ягда.

— Не о чем нам говорить.

— У меня от этого, может, жизнь зависит. До каких пор мне сердце в зубах держать?

— Я ничем помочь не могу.

— У Сергея есть Тоня. Не нужна ему твоя любовь.

— Мне нужна.

— Он отделил тебя от меня. Растоптал меня… — сощурился Камал со злым смирением.

— Неправда это!

— Он мне поперек горла встал!

— Вот это